- Вот я бы тебя точно не узнал, - невольно вырвалось у него.
- Пойдем, время позднее, автобусы редко ходят.
Им повезло, ждать пришлось совсем недолго.
В неярко освещенном салоне автобуса Першин видел лицо Веры. Правильный овал, глаза, при разговоре смотрящие прямо на собеседника, и не допускающие при этом ни тени кокетства, ни малейшего намека на возможный флирт. Никаких украшений, лишь в ушах маленькие сережки-капельки, которые нежно прикасались к открытой стройной шее. Светло-русые волосы были стянуты в тугой пучок на затылке. Молодая женщина ничем не напоминала Николаю тех женщин, с которыми доводилось общаться. И дело было не только в манере вести себя.
"А, - догадался он, - она совершенно не пользуется косметикой".
Он тут же выругал себя. Нашел, о чем думать! У человека мать в тяжелом состоянии, а он...
- Так тетя Люба?
- Плохо. - Вера сжала пересохшие губы. - Очень плохо. Заведующая отделением моя приятельница, а так бы в больнице держать не стали. У неё рак неоперабельный. Колют обезболивающее.
Вера замолчала и отвернулась к темному окну. Першин стал смотреть туда же. Они проезжали кое-где освещенные улицы, он не узнавал здесь ни одного здания.
- Город сильно изменился с тех пор, как ты здесь был, - угадала его мысли Вера.
Она повернулась к нему, и Николай увидел в глазах слезы. Насколько помнил, кроме матери у неё не было близких родственников. Захотелось утешить, приободрить или поговорить на отвлекающую тему.
- Помнишь, как на день молодежи мы приезжали сюда с моей мамой и качались на качелях? - спросил он.
- Да, у меня тогда ещё голова закружилась, и тебе попало от Тамары Александровны.
- А потом мы сидели на берегу речки Гжати, ели вкусные бутерброды и бросали хлеб уткам. Речка ещё жива?
- Да, весной в некоторых местах так разливается, что купаться можно.
- Еще помню, как посещали краеведческий музей. Он тоже цел?
Вера молча кивнула. До самой остановки она больше не произнесла ни слова.
- Нам выходить, - она тронула Николая за рукав.
Они очутились на улице, где не горел ни один фонарь. По обеим сторонам дороги стояли частные дома. В некоторых ещё светились одно-два окошка, но большинство было погружено во тьму. Кое-где от скуки перебрехивались собаки.
- Это что, окраина города?
- Почти.
- Сроду бы в такой кромешной тьме дом не нашел.
- Поэтому я тебя и встретила. Осторожно, иди за мной, сейчас канава будет. - Вера вытащила из сумки фонарик и стала светить под ноги.
- И не страшно, когда одна ночью ходишь?
- А что делать? До дому добираться как-то надо. Летом ещё ничего, а вот зимой, когда темнеет рано, бывает неприятно. Но волков у нас вроде нет, а собаки на людей не кидаются.
- Хоть бы фонарь где повесили.
- Какой фонарь, о чем ты говоришь! У нас даже городской транспорт не ходит, денег нет.
- На чем же сейчас мы ехали?
- На автобусе дальнего следования. Ночью он сажает городских пассажаров.
- Что, серьезно? - изумился Николай. - И это на родине первого космонавта! Тогда вам надо гужевой транспорт осваивать. Не пешком же ходить!
- Уже осваивают. На нашей улице в двух домах лошадей держут
Николай, как ни остерегался, съехал в лужу.
- А, черт! - выругался он, останавливаясь, чтобы вылить грязь из ботинка.
Разбуженная его выкриком, тут же залаяла собака, ей ответила другая, и пошло, и поехало...
К дому они приблизились в сопровождении злобного лая.
Едва открыли калитку, из будки, гремя цепью, вылез пес и тоже залаял.
- Тихо, Малыш, замолчи! - прикрикнула на псину Вера. - Ты ещё тут будешь...
Собака послушно скрылась в будке.
Не такой уж он и малыш, отметил Першин. Пес с бело-рыжими пятнами на груди и закрученным в кольцо хвостом больше всего напоминал средних размеров лайку.
- На лайку похож.
- Лайка и есть. Мне его родители одного ученика подарили, когда к нам в сад лазить стали. Своих не тронет, а появись кто чужой, может цапнуть. Умная собака. Без дела не лает, как другие.
Едва Николай вошел в дом, повеяло знакомыми с детства и давно позабытыми запахами.
- Хорошо-то как, - невольно вырвалось у него.
Домик состоял из двух комнат, кухни и веранды. Кругом царил идеальный порядок. Букет разноцветных астр на круглом столе со скатерью смотрелся весело и нарядно. Рядом лежала стопка ученических тетрадей.
- Ты где преподаешь?
- В средней школе. Учительница русского и литературы в старших классах.
- Я так и подумал.
- Почему?
- Не знаю. На математичку ты не похожа.
Вера улыбнулась. Николай первый раз увидел, как она улыбается. Ее строгое лицо будто тронул кистью умелый художник. Оно преобразилось и удивительно поророшело.
- А почему в августе - и тетради? - удивился он.
- Веду факультатив, готовимся к занятиям. Сейчас такая сложная программа, вот родители и попросили позаниматься с выпускным классом. У тебя тоже аллергия на тетради?
- Нет, - удивился от вопросу. - Почему спрашиваешь?
- Мой бывший муженек видеть их не мог. Говорил, что они у него все время стоят перед глазами вместо завтрака, обеда и ужина.
Николай осматривал небогато обставленную комнату, куда привела его хозяйка. Сервант с посудой, почти такой же, как и в комнате его матери, книжный шкаф, полки, зеркало, диван, заправленный клетчатым пледом. В углу висела икона с лампадкой.
- Здесь тебе постелю, - Вера положила на диван стопку белья.
Он остановил её.
- А можно я на веранде посплю? Там топчан есть.
- Как хочешь, - удивилась Вера. - Только Малыш лает иногда, может побеспокоить.
- Ничего.
После ужина, от которого Николай всячески отказывался, но в конце концов пришлось подчиниться, он лежал на топчане в чужом доме и не мог заснуть.
Удивительно приятный запах распространялся вокруг. Что это? Приподнявшись на локте, пытался определить, откуда исходит такой пьянящий аромат и не мог.
- Здорово, - прошептал он и закрыл глаза.
Нежный запах настраивал на лирический лад, успокаивал и убаюкивал. За последние дни произошло столько разных событий... Завтра предстояла встреча с тетей Любой, ради которой и приехал сюда.
На улице в своей будке гремел цепью полусонный Малыш, время от времени взлаивали другие собами, где-то загорланил петух, потом ещё один, - под эти непривычные звуки Николай провалился в сон.
Проснулся оттого, что кто-то негромко приговаривал совсем рядом:
- Цыпа, цыпа, цыпа...
Николай потянулся всем телом и почувствовал, что в углу постели находится что-то теплое и живое. Он открыл глаза. В ногах лежал трехцветный клубок, который вдруг зашевелился, потревоженный его движением, поднял голову и оказался хорошенькой кошечкой с зелеными глазами.
- Иди ко мне, - позвал Николай.
Кошечка, помедлив секунду, словно хотела удостовериться в добрых намерениях, доверчиво двинулась к нему, грациозно ступая по одеялу. Во сне он тоже чувствовал, как кто-то ласково касается его, стараясь не разбудить. Он думал, что это происходило во сне.
- Не дают тебе поспать, - появившаяся Вера смотрела, как Николай гладит кошечку. - Ее Дусей зовут, очень своенравная скотинка. Странно, что она к тебе на руки идет, обычно никого из чужих не подпускает, дичится всех.
Вера держала в руках миску со свежими яйцами.
- О, - улыбнулся Першин, - я смотрю, у вас настоящее натуральное хозяйство.
- Да какое хозяйство, - отмахнулась Вера. - Пять куриц, одна из которых совсем квелая, петух и кошка с собакой. Поросенка давно не держим, я в школе занята, а мама болеет.