- А живут где?
- Здесь и жувут, в Степаниках.
Оказывается, после того, как умер Пимен, Гришку определили в сумасшедший дом.
- Больно колобродил много. А девок Глафира сразу к себе забрала, дом у сельсовета откупила и забрала. Сказывают, батька, Пимен старый, Глафире деньги оставил. А так - откуда у неё такие тышши? Домина-то вон какой, как корабль стоит.
Николай онемел от изумления, до сих пор не веря в то, что услышал.
- Как в Ежовке на отшибе жили, так и здесь, - продолжала говорить бабка Матрена. - Полина, старшая, да-авно умерла, а Гришка с Манькой здесь. Гришка умом совсем плохой, да он и был сроду такой, его больше в дурдоме держали. Сейчас плохого про него не скажу, смирный стал, а раньше того и гляди, учудит чего. Манька, сестра его, ничего, работящая, за коровой ходит. Глафира старая, все забывает, говорят, из ума выжила, а с виду посмотреть - крепкая еще, у них в роду подолгу живут. Я её давно не видела, наши, деревенские, сказывали.
- Дом она когда купила: до смерти Пимена или после? - замирая, спросил Николай.
Бабка Матрена вздохнула.
- И-и, когда это было, милок! Не помню я, запамятовала. Вроде после. Сначала дом купила, а потом Гришку дурака забрала, - стала опять объяснять Матрена. - Наши деревенские поговаривали, что могла бы и совсем его там оставить, да не захотела.
Он сник.
- А встретиться с ней можно? - спросила Вера, прочитав немой вопрос в Колькиных глазах.
- Отчего же нельзя?
- Полина когда умерла? - продолжала допытываться Вера.
- Не помню, лет десять, может, больше. Пожар она учудила. Мишка Шатун крик поднял, Глафира вовремя прибежала, успели водой залить, а то бы и дом спалила. После этого пожара на тот свет и убралась.
- Это какой Шатун, не из Ежовки ли? - удивился Николай, услышав знакомое прозвище.
- А то откуда же? Он, балаболка. Из Ежовки сюда переехал, как деревню разорили.
- Он и сейчас здесь живет?
- Вон его дом с худой крышей, второй от краю, - показала рукой бабка Матрена.
Колька молчал, сраженный услышанным, значит, и Мишка Шатун здесь. Ну и дела...
- Ты, Вера, своди его к Глафире-то, может, она ещё чего расскажет. Матрена, кряхтя, поднялась со ступенек. - Яблоки вот падают и падают, куды девать? Урожай нынче. У тебя-то есть? - спросила она Веру.
- Да, две яблоньки хорошо уродились.
- А-а, я думала тебе с собой навялить. Жалко, сорт-то больно хороший, я не ем, зубов нет. Петька не знаю, когда приедет из Мурманска своего. И чего там застрял, жил бы здесь, на родине, нет, понесло его, черта, в такую даль. Матрена шумно вздохнула. - Раньше хоть ребятишки залезут, обтрясут, а теперь и ребятишек не осталось, одни старики.
- Я тебе их в печке к чаю насушу, - пообещала Вера.
- Насуши, все не пропадать добру.
Бабка Матрена, продолжая ругать сына и далекий Мурманск, ушла. Николай, не замечая её ухода, продолжал сидеть на крыльце.
- Ну, что, пойдем к бабке Глаше? - Вера дотронулась до его плеча.
- Что? - вздрогнул он. - Подожди. Есть ли смысл к ней идти?
- То есть как? - опешила Вера.
- Дом в Степаниках был куплен сразу после смерти Пимена, так?
- Да, - ответила Вера. - Не понимаю, куда ты клонишь?
- Я и сам уже ничего не понимаю. Просто подумал, что дом куплен на те самые деньги, которые были в кубышке. Стало быть, нет никакого наследства.
- А те монеты, что оказались у тебя, ведь ты их нашел уже после смерти Пимена, они откуда взялись?
Николай обхватил голову руками.
- Ничего не понимаю, ни-че-го!
- Надо все выяснить до конца, - спокойно сказала Вера.
- Зачем тогда это завещание, которое он оставил моей бабушке? Ерунда какая-то!
Подбежал Малыш и, дружелюбно виляя хвостом, полез к Николаю на колени.
- Подожди, Малыш, не до тебя.
- Да пусть, - остановил её Николай, - хоть у кого-то день удачно сложился, вон морда у него какая веселая.
- Я думаю вот что, надо выяснить, когда был продан дом, а после этого делать выводы. Пимен был не тот человек, который пустые завещания писал. Пошли к Глафире!
Дом, в котором проживало семейство Пимена, резко отличался от других в деревне. Действительно, корабль, вспомнил Николай, оглядывая крепкое строение.
- Да, такой ещё век простоит, и ничего ему не сделается! - сказала Вера, оглядывая крепкие хоромы.
Бабка Глафира была дома одна. Она долго не могла понять, чего от неё надо. Вера, взяв инициативу в свои руки, быстро нашла с ней общий язык.
- Да не пугайтесь вы, мы уточнить хотим, когда документы на дом оформлялись?
- Купчая?
- Купчая, - подтвердила Вера.
- И, милая, не помню я, - замахала руками старуха.
- А вы посмотрите, бумаги какие-то есть?
Глафира затрясла головой.
- Нету.
- Этого не может быть, - строго сказала Вера, - бумаги у всех есть.
- Нету бумаг, Полина сожгла, сама чуть не сгорела.
У Николая упало сердце. Вот оно что... Не зря, как только бабка Матрена про пожар сказала, сразу почувствовал что-то неладное.
Он вышел во двор и увидел... Маню. Она несла ведро с кормом и бормотала что-то непонятное. Увидев Кольку, остановилась и радостно засмеялась. Он готов был поклясться, что она почти не изменилась. Мужеподобные черты лица, платочек в горошек, широкая темная юбка до полу, - время, словно в насмешку, пощадило её.
Продолжая бормотать себе под нос, она исчезла в глубине двора.
Николай вновь почувствовал себя маленьким мальчишкой. Ежовка, бабушка, кипящий самовар... Вот сейчас появится Маня и заговорит скороговоркой: "Гришка у батьки деньги украл".
Может, она что-нибудь знает, подумал он, может, спросить у нее? Но тут же отказался от этого, вспомнив бессмысленный взгляд слабоумной. Вряд ли она поможет. Да и грех беспокоить больного человека. Вот он, Пименов клад. Николай ещё раз окинул взглядом пятистенок. Громадный домина!
- Пошли, - незаметно появившаяся Вера взяла его за руку. - Я знаю, что надо делать.
...Они сидели на крыльце бабки Матрены и спорили. Вернее, спорил один Николай.
- Нет, - он непонимающе мотал головой. - Это ничего не даст. Столько мороки, а результат...
- Надо действовать последовательно, - не соглашалась Вера. - Зачем мы пошли к этой Глафире? Чтобы узнать, в каком году был приобретен дом. Так?
- Так.
- Я тебе ещё раз говорю, что существует возможность узнать это другим образом. Архивы...
- Вера, ты сама очень убедительно недавно говорила, что прошло очень много лет. Почему сейчас твердишь другое? Какие архивы, какие могут остаться документы?
- Да ты что?! - возмутилась Вера. - Сразу видно, что никогда дела с этими конторами не имел, уж с чем другим, а с бумагами у нас полный порядок Это же не что-нибудь купить-продать. Это - собственность. Дом! - со значением произнесла она. - Вспомни, какой при Хрущеве учет был, сам в деревне летом жил, видел, как наши бабки овец да поросят от чиновников прятали. За каждую лишнюю голову налог драли, а тут - дом продать! В городе есть бюро технической инвентаризации, при каждой купле-продаже справка составляется. Такие бумаги могут быть и в администрации поселка.
Николай, открыв рот, смотрел на Веру.
- Никогда бы не догадался. Только, - он замялся, - в 64-м году уже Брежнев у власти был.
- Это не важно. Запись в бюро инвентаризации должна остаться. Найдем!
Договорились, что в администрацию поселка обращаться не стоит, лучше в город съездить.
- Это мне проще, - сказала Вера. - Знакомая там есть.
Она уехала, пообещав завтра вернуться, а Николай и Малыш остались в Степаниках.
Колька вызвался помочь бабке Матрене по хозяйству.
- И, милый, какое у меня сейчас хозяйство, сенокоса нет, корову не держу, молоко сама у соседки беру, когда надо. Хочешь, забор вон почини, чтобы собаки да куры не лазили. А то пока Петьку дождешься, совсем развалится.