– Вольно. Рябов, веди отделение на обед. Стрельбище на сегодня отменяется, прибыли совсем зеленые, поэтому винтовки заняты. Все оставшееся время до ужина занятия языком. Господа вольноопределяющиеся, обращаю ваше особое внимание на то, чтобы во время занятий общаться в основном на немецком. Все. Командуй, унтер!
Покончив на сегодня с занятиями, Шестаков покинул сарай, в котором раньше хранилось сено для лошадей полка. Сейчас с лошадьми дело обстоит намного скромнее, а потому и в больших запасах сена нет никакой необходимости. А учитывая то обстоятельство, что полк выступил уже после того, как сено было заготовлено, и уж точно не вернется сюда этой зимой, корма чудесным образом испарились.
Нет, по бумагам все чин чином, прохудилась крыша, и сено сопрело. Акт, комиссия. Но на деле… Вообще-то сумма так себе, мелочовка, но командир запасного батальона и не подумал ею пренебрегать. Впрочем, Шестаков только обрадовался подобному подходу со стороны командования. С таким договориться оказалось куда проще и обошлось не так дорого, как могло показаться на первый взгляд.
Кстати, буквально сегодня поутру господин подполковник получил свою долю за отсрочку в отправке на фронт «чертовой дюжины». Впрочем, также и за то, что не обращает внимания на кое-какие мелочные отступления в боевой подготовке нижних чинов. В конце концов, тут и готовить-то их практически не готовили. Попросту нечем.
Всего полсотни винтовок на весь батальон, шестнадцать из которых постоянно находятся в карауле и покидают караульное помещение, только отправляясь с часовыми на пост. Оставшиеся предназначались для всего батальона, на секундочку – почти тысячу человек. Большая часть из них новобранцы, которые винтовку увидели впервые в жизни. А удается им выстрелить из этих винтовок только по пять раз. Все – солдат к отправке на фронт готов.
Вся остальная подготовка сводилась к изучению уставов и к строевой. Даже под ружье солдат ставили с чудом унтерской самодельной мысли, имеющим сходство с винтовкой весьма приблизительное, зато выверенное по весу до последнего золотника.
Глядя на весь этот бардак, Шестаков вовсе не был удивлен тем, что русская армия сдавалась в плен батальонами и полками. Впрочем, у тех же немцев с боевой подготовкой, обеспечением и порядком все обстоит гораздо лучше, но и с их стороны в плен сдаются ничуть не меньше. Австрийцев так, пожалуй, даже и больше. Очень может быть, что он чего-то не понимает, а может, причина в том, что война эта непопулярна ни в одной из стран.
Еще одно немаловажное лицо в плане обеспечения спокойной жизни – командир роты. Отметиться у батальонного командира и не уважить ротного – это моветон. Лишнее, в общем. Хотя, чтобы уважить его, – в месяц приходится выкладывать пару сотен. А вкупе со всем остальным так сумма и вовсе выходит неприличная.
– Странный вы все же человек, Иван Викентьевич, – без малейшего смущения убирая в карман две «катеньки», произнес капитан. – Кабы вы расставались с деньгами ради того, чтобы не попасть на фронт, я вас понял бы. Я сам фронтовик, и вскорости, думаю, на мое место найдется кто-нибудь из госпиталя, а меня снова отправят в окопы. Так что понять, отчего не хочется на фронт, я могу. Но вы платите только за незначительную отсрочку. Два месяца – это все, о чем вы просите. Да еще и интенданта подмазываете, чтобы раздобыть патронов для стрельб с вашими молодцами. Может быть, просветите, чего я не понимаю?
– А что тут непонятного. Воевать я хочу и считаю это своим долгом. Но также хочу остаться в живых. И для этого совсем не помешает иметь рядом отделение из подготовленных бойцов, а не пушечное мясо.
– Отчего же только отделение, а не взвод?
– Во-первых, отделение можно выучить гораздо качественнее. Во-вторых, это намного дешевле. В-третьих, из каждого моего рядового получится готовый унтер, и, когда я получу свою роту, они быстренько доведут ее до нужной кондиции. Конечно, мне не помешал бы дополнительный месяц, но думаю, что лучше не злоупотреблять ситуацией, не то вместо исполнения долга на фронте можно угодить и под трибунал.
– А вот об этом говорить лишнее. Не накликали бы.
– Не буду. Разрешите идти?
– Идите, чего уж.
Относительная свобода офицеров в русской армии обеспечивалась благодаря унтер-офицерам. Так, по штату в роте числились четыре офицера, капитан, командир роты, штабс-капитан, заместитель командира роты и два поручика или подпоручика, на случай войны это могли быть прапорщики. Двое младших офицеров не имели личного состава в непосредственном подчинении. Разве только денщика, не входившего в состав взвода. Они вступали в командование конкретным подразделением по приказу командира роты для выполнения конкретной же задачи. Это могли быть и два взвода, а могло быть и лишь одно отделение.