- Где, где? - Усмехнувшись, ответил Остапов, - Сейчас решим...
Один пулемет установили на левом фланге. На соседнем островке. Первым номером там был танкист, вторым пошел Зимин с немецким карабином. Второй пулемет установили на правом фланге. Там островок выдавался вперед метров на десять. Вот на самом мыске и залег Синельников. В его лапах МГ-34 смотрелся не больше карабина. Вторым номером у него был Лукин с МП-38. Пилипенко с моей СВТ расположился чуть сзади, на небольшой возвышенности. Остальные рассредоточились по фронту, затерявшись в кустах. За короткий промежуток времени люди, как будто, растворились. Можно было с полной уверенностью сказать, что подойдя на расстояние метров десяти, никого невозможно было обнаружить.
Тем временем, преследователи и их жертвы появились в пределах прямой видимости. Сначала из леса показались преследуемые. Всего их было трое. Впереди тяжело шли двое, один поддерживал другого, видимо, тяжело раненного. Третий, отстав метров на десять, прикрывал их скупыми очередями из ППД. Немцы появились чуть позже. Отрыв у преследуемых был метров пятьдесят-семьдесят. Фашисты не торопились. Зачем на рожон лезть под пули, если врагу некуда было деться? Да и по всему было видно, что с патронами у преследуемых было не густо. Еще немного и их можно будет брать голыми руками. И действительно, вскоре преследуемые перестали огрызаться огнем. До нашего спасительного островка им оставалось не больше тридцати метров.
Немцев было человек двадцать. Когда смолкли очереди ППД, спустя некоторое время фашисты обнаглели настолько, что шли в полный рост, весело переговариваясь и для порядка постреливая в беглецов, впрочем, не желая застрелить, а стремясь скорее то ли поиздеваться, то ли скорректировать движение 'дичи'. Впрочем, беглецы шли вперед с молчаливой решимостью камикадзе, не обращая внимания на свистящие вокруг них пули. Когда беглецам до сухой земли оставалось буквально несколько шагов, глухо треснул винтовочный выстрел за нашими спинами. Идущего чуть позади своих людей немецкого офицера резко развернуло вправо, как будто его ударили чем-то тяжелым в плечо. Спустя мгновение, раздался еще один выстрел, и голова падающего офицера резко дернулась, разбрызгивая в стороны кровавые сгустки. Только после второго выстрела немцы сообразили, что кто-то ведет по ним огонь из укрытия, только больше сделать они ничего не успели. Одновременно с двух сторон заработали наши МГ, словно траву, выкашивая немецких солдат. Не отставали и все остальные, лупя в белый свет, как в копеечку. Плотность огня была такова, что преследователей просто сдуло и немногие из них упали на землю по своей воле. Но и там их доставали пули. Каждый выстрел Пилипенко находил свою цель, причем он стрелял практически без остановки. Прицел-выстрел. Прицел-выстрел. Тратя время, только на смену позиции после двух-трех выстрелов. Одним словом, скоро все было кончено. Уцелевших фрицев добили. Не ушел никто. Правда и с нашей стороны были потери. Вражеская пуля разнесла голову Гринберга. Погиб и один из беглецов, срезанный очередью практически на пороге спасения. Слегка зацепило Зимина и Серегу.
Быстро осмотрели убитых и собрали трофеи. У 'лишних' карабинов вытащили затворы, а потом притопили здесь же, правда, карабины в одном месте, а затворы чуть дальше, раскидав их по болоту, как бог пошлет. Гранаты, патроны и фашистский 'сухпай' распределили на всех. Взяли так же бинты и фляги. В общем, загрузились по полной. Никто не роптал, все понимали, что от этого добра зависят наши жизни, а здоровье карман не тянет. Пока основные силы занимались сбором трофеев, старшина Лукин быстро, но сноровисто перевязал раненых. Лейтенант, из новоприбывших, был плох. Сквозное ранение бедра и две отметины на боку, правда, менее серьезные. Если бы рядом был госпиталь, все было бы нормально, но в нашем положении такие ранения не сулили ничего хорошего, да и крови он потерял много. Вторым спасенным был сержант Иванько, он и рассказал, что с лейтенантом Герасимовым и бойцом Омелиным были из разведроты 143 стрелковой дивизии. Напоролись на немцев и чуть не отдали богу душу. Каким ветром их занесло в здешние болота, сержант не говорил, ссылаясь на лейтенанта, который к этому времени потерял сознание. Бесчувственного Герасимова уложили на носилки, изготовленные на скорую руку из двух слег и плащ-палатки. Сначала надо уйти отсюда подальше, пока и нас не прижали фрицы. Но Зимин свое дело знал. Он повел нас на юго-запад, прямиком в болота. Шли с короткими перерывами целый день, до темноты. Лишь когда в сгущающихся сумерках стало невозможно рассмотреть что делается под ногами, Зимин вывел нас на сухую землю. Все были рады тому, что выбрались из болота. Ночью по трясине далеко не уйдешь, а ночевать в грязи не хотелось. Хотя мы и оторвались от преследования, костер жечь не стали. Мало ли. Правда Зимин и говорил, что в эту глушь мало кто заходит. Но лучше перестраховаться. Фрицы могут сюда и не лезть. Возьмут и просто прочешут болото из минометов или мессерами проштурмуют. Вариантов достать нас, не пачкая арийские сапоги в 'красной' грязи, масса. С другой стороны, площадь болот здесь не маленькая, вся изрезана то ли речушками, то ли протоками. Да и наверняка не только мы в здешних болотах приют нашли. По словам Зимина, здесь в любую сторону нет жилья километров на пятнадцать-двадцать. Нет и дорог, никаких. Лишь на северо-западе, за железной дорогой, жизнь, можно сказать, бьет ключом. Поужинали немецкими консервами, запивая шнапсом. Но с алкоголем не грубили. Старшина лично отмерил каждому наркомовскую дозу, без всяких мерных стаканов, на глазок. Правда, у Лукина оказался глаз-алмаз. Никто в обиде не остался. После ужина завалились спать, не забыв выставить секреты, сменяемые каждые два часа. Утром, разведя таежный костер, вскипятили воду и хорошенько промыли раны лейтенанту, Зимину и Сергею. Вместо антисептика использовали остатки самогона, что нам дал Петр Сергеевич. Шнапс на это дело вряд ли бы сгодился. На болотах любой порез воспалиться может, а тут огнестрельные раны. Все же решили послать разведку в ближайший населенный пункт. Хотя у нас и был кое-какой запас немецких консервов и сала, все же надолго его было не растянуть. Правда была одна, но очень большая, проблема. Единственный, кто хорошо ориентировался на местности и знал здешние болота, был Зимин. Без его сопровождения перейти через трясину было бы очень сложно. То есть его обязательно надо было брать в разведку, но если бы с ни м что-нибудь бы случилось, оставшиеся на острове были бы обречены скитаться по болотам в поисках выхода. Поэтому решили пока повременить с разведкой, по крайней мере, до тех пор, пока весь отряд не сможет перебраться на более подходящую для маневра местность. Таким образом, на этом островке мы застряли на неделю. Это время мы не теряли даром. Мы использовали его для обучения. Старшина с сержантом-разведчиком гоняли нас до седьмого пота, заставляя постигать военную науку. Была и стрелковая подготовка и рукопашный бой и ориентирование на местности, в чем немалую помощь оказал Зимин. Конечно, за семь дней мы не стали первыми 'красными рэмбо', но, по крайней мере, сбились в настоящую боевую единицу. Каждый знал, на что способен другой боец и что от него ждать. На восьмой день решили перебраться из болот поближе к Могилицам. По информации разведчиков, там находился пункт по сбору трофейного вооружения, обмундирования и прочей вкусности. Скорее всего был и сборный пункт для военнопленных. Место удобное, рядом железная дорога и шоссе. Конечно, железная дорога наверняка хорошо охранялась, да и на шоссе были посты. Но при определенной доле удачи, можно было, пошумев в одном месте, основательно напакостить в другом, разжившись и оружием и боеприпасами и хлебом с маслом. Тем более, Зимин и сержант заверили, что с юга и с запада, со стороны станции, лес подходит к населенному пункту вплотную. С юга дорог нет, поскольку местность сильно заболочена. Так что можно было попытаться получить от немцев определенные дивиденды. Сказано - сделано. На следующее утро выступили в поход. Мы шли не торопясь. Дорога по болотам заняла у нас три дня. Лейтенанту было лучше. Рана на ноге была немного воспалена, но угроза гангрены миновала. Этому способствовали частые перевязки, да и старшина что-то там мутил с какими-то корешками.