Господин немец злобно сверкнул глазами и пулей вылетел из дома, а за ним и Гена, совсем забыв о том, что на нем до сих пор баб Валин парадный фартук с кружавчиками.
Я тяжело закрыла дверь и прислонилась к ней лбом, ощутив, что силы покинули. Казалось бы, все удалось. Я помешала им подписать контракт. Но отчего-то в душе остался неприятный осадок от поведения Петермана. А с другой стороны, чего я ожидала? Что великий и ужасный господин немец, соизволит снизойти до нормально общения с простыми людьми? Может, поначалу ему и было со мной весело и забавно. Но это только поначалу.
В который раз убеждаюсь, что деньги портят людей. Сноб он. Самый натуральный сноб.
- Иди внученька, покушай, - позвала баб Валя.
Я оторвалась от двери и уже без всякого аппетита посмотрела на стол.
- Что-то перехотелось, баб Валь. Я лучше пойду посуду помою.
Старики проводили меня грустными взглядами, но расспрашивать ни о чем не стали. За это я была им вдвойне благодарна, так как и сама не могла толком понять, почему так резко упало настроение.
Пока методично мыла посуду в тазике, пришла мысль, что я как всегда стараюсь думать о людях лучше, чем они есть на самом деле. Идеалистка, блин. Мне казалось, что я нащупала ту заветную струнку в душе Петермана, потянув за которую покажется человек, которого разглядела вчерашним вечером. А оказалось, что нельзя найти то, чего в природе не существует.
- Жень, к тебе кажется, приехали, - раздался с веранды голос дед Сени, - Кажись, Василий Михайлович пожаловал.
Я выглянула в окно и, узнав знакомую "Тайоту", устало вздохнула. Вот почему этот мужчина не понимает по нормальному? Сказала же, дай подумать и остыть. Нет, в тот же вечер прискакал. Только еще разборок с ним не хватало для полного счастья.
Хлопнула входная дверь и на веранде послышался голос Луганского, который здоровался с дедами, а затем быстрые шаги по направлению к кухне.
- Жень, привет.
Я обернулась. Васек был как всегда при полном параде - в костюме и при галстуке. Видимо весь день трудился на благо другого района.
- Привет, - нейтрально поздоровалась я.
Ругаться с ним совсем не хотелось. Поэтому я постаралась быть предельно вежливой. Узнала, хорошо ли прошел его день. Даже поужинать предложила. И все это стараясь не замечать, как наглые руки гладят по плечам и целуют в макушку.
- Я так по тебе соскучился, - прошептал он.
Как же соскучился он! С утра не виделись. При воспоминании об утре, руки стали усерднее тереть кастрюлю.
- Ты ее так до дыр протрешь, - хохотнул Луганский прямо над самым ухом, а вездесущие руки продолжили свои поползновения, - А давай куда-нибудь сходим, развеемся?
Вот уж чего мне не хватало для полного счастья, так это развеется в его компании. Что ж он такой настырный-то!
- Вась, я устала. А мне еще помидоры полить надо. У деда Сени спина разболелась.
- Завтра с утра успеешь полить, - мурлыкнул он.
Нет, это нормально?! Значит сейчас иди, собирайся, поедем меня развлекать, а утром чуть живая шуруй, поливай свои помидоры. Хотела было уже дать ему локтем по ребрам, как замерла, прислушиваясь. К дому с тихим шуршанием подъехала машина. Чуть вытянула шею, глядя на улицу. Следом за машиной Луганского, припарковался черный "Мерседес".
Да что ж за день сегодня такой? Эти два придурка меня с ума сведут.
Пока я, до последнего надеялась, что это вернулся Гена отдать фартук, Васек увлеченно выцеловывал мне шею и не заметил, как скрипнули полы на кухне. Я вздрогнула и резко вывернулась из Васьковых объятий.
- Женечка, к тебе тут еще пришли, - позвала баб Валя, с любопытством поглядывая на бледную как смерть меня и раскрасневшегося и довольного Луганского.
На ватных ногах двинулась на веранду, прихватив тазик с грязной водой, что бы попутно вылить на улицу. Вышла и замерла с открытым от удивления ртом.
Нет, я, конечно, могла в своих мечтах представить, что господин немец придет извиняться за свое поведение, но что бы вот таким образом...
- Ян?! - удивленно воскликнул Васек, появившийся на веранде вслед за мной.
Затем взгляд мужчины потяжелеем, помрачнел и наконец, полыхнул черной ревностью. А все дело в том, что это чудо в перьях по имени Ян приперся не один, а с огромным букетом роз. И как вы думаете, о чем в первую очередь подумал Луганский?
Ой, мамочки-и-и! Мне вдруг как-то сразу захотелось куда-то спрятаться. А бежать-то некуда.
-Вот сейчас твой Максимка и пригодился бы, - брякнула баб Валя, толкая муженька в бок.
Вот, ей богу, не могла с ней не согласиться, с ужасом прикидывая, куда бежать в сарай или в туалет. В сарай-то надежнее будет. Там такой засов, что кувалдой дверь не вышибешь.
Пока я в уме простирывала варианты, Луганский, бросив на меня злобный взгляд, решил все же поинтересоваться у Петермана о причинах его столь позднего визита. Я уже было обрадовалась, что он не стал сразу рубить с плеча. Как оказалось зря.
Немец, нацепив на свою предательскую фашистскую морду, ледяную маску, спокойно ответил:
- Меня на ужин пригласили, - и, повернув голову в мою сторону, обаятельно улыбнулся, - Я надеюсь не слишком поздно, Евгения.
Я вот сейчас не поняла. Это чего было-то? Приглашать, я приглашала. Но с его слов это прозвучало как-то так интимно. И, вообще! Он же отказался! Блин, похоже, у меня глаз задергался.
- Мы же с тобой договаривались, Ян! - громыхнул Луганский так, что я чуть не подпрыгнула.
Пока я силилась понять о чем, таком они могли договариваться, немец криво усмехнулся и, глядя прямо на меня, сказал:
- Я передумал.
Вот, тут-то Ваську и снесло крышу. Он в два шага преодолел расстояние, что разделяло его и Петермана. Мгновение и он заносит кулак для удара. Я инстинктивно рванулась на защиту немца. Васек его же прихлопнет как муху! Но не тут-то было. Ян ловко увернулся и перехватил руку Луганского. И откуда в нем столько силы? А с виду и не скажешь.
- Не делай того, о чем пожалеешь, - холодно процедил он, отступая на шаг от двери и молчаливо предлагая Ваську очистить помещение.
Тот даже не прощаясь, пулей вылетел на улицу. Я, не задумываясь, рванула следом.
- Вась! Вась, подожди. Это совсем не то, что ты подумал!
Мужчина затормозил и с горькой иронией сказал:
- Ты сейчас говоришь, как героиня из мыльной оперы.
- Ну и пусть. Послушай меня.
Он остановился у калитки и дрожащим от ярости голом рыкнул:
- Что?! Сейчас скажешь, что не приглашала его?
Я потупила взгляд.
- Приглашала... но по-дружески.
- Значит по-дружески, - зло выплюнул он, - Теперь понятно, почему ты меня пыталась выпроводить. Его ждала.
- Я не...
Я пыталась оправдаться, но он даже слова не дал мне сказать.
- Что, нашла себе любовника покруче? Тогда боюсь тебя разочаровать. Он женатый и никогда Эльзу не бросит, потому что он без нее никто. Поиграет в богатого папика. Может даже подарков надарит. Но очень скоро выбросит из своей жизни.
- Зачем ты так, - прошептала я, всеми силами пытаясь удержать обидные слова, что вертелись в ответ на такую несправедливость.
- Зачем?!
Мне показалось, он даже задохнулся от этих слов.
- Я столько ради тебя сделал! Даже был готов на серьезные отношения. Дрянь, неблагодарная.
Вот тут-то в голове у меня щелкнул переключатель. Чего это он для меня такого сделал? Что-то не припомню. Ах, да картошку прополол и забор починил. Великие дела. Я бы даже сказала подвиги Геракакла! Ему было так тяжело, так тяжко...пока я за него в колхозе пахала от зари до зари. Затем мне сразу вспомнилась рыжеволосая прелестница Анна и ладонь внезапно зачесалась, дать кому-то в рожу.
Руки, что все еще держали тазик, дрогнули и я от всей души, а она меня широкая как матушка Россия, окатила эту скотину безрогую грязной и жирной водой. И пока он, матерясь, стаскивал с себя промокший пиджак, схватила метлу, которой обычно баб Валя подметала куриный помет и хорошенько хлестанула Луганского по пятой точке.
- Раз я такая плохая. Выметайся и больше не приходи!
Нужно ли говорить, что он злобно сверкнув глазищами, пулей вылетел на улицу к своей шикарной тачке.
- Катись колобком! Скатертью дорожка! - на последок крикнула я, крайне довольная собой.
Так-так, осталось еще одному всыпать пендюлей и жизнь удалась! Поудобнее перехватила свое орудие возмездия и двинулась в дом.
На веранде меня ждала настолько занимательная картина, что я от неожиданности даже метлу по инерции поставила в уголок. Петерман с понурой головой стоял рядом с чинно восседавшей на лавке баб Валей. Сама старушка вдохновенно отчитывала его как шкодливого мальчишку.