— Все приветик! — улыбнулась я. — Можно у вас кипяточком разжиться?
Елена Васильевна повернулась ко мне как раз с чайником в одной руке и кружкой в другой. Она сегодня была как-то по-особенному хороша. В легком развевающемся приталенном платье с нежным цветочным принтом. Ненавязчивый макияж довершал образ. На столе стояла коробка дорогих конфет.
— Заходи, присоединяйся, — позвала она.
— Не, некогда, — покачала головой я. — Мне только кофейку и я побежала.
— Ты ж говорила кипяточку? — подразнила Лена и забрала у меня из рук кружку.
— Мне всего и побольше. А конфетку я все же утащу…
Пока Елена Васильевна налива в мою и свою кружку кипятка, я ухватила одну конфетку, раскрыла и откусила.
— М-м-м, кайф. Умеешь ты конфеты выбирать.
— А это Елене Васильевне тайный поклонник преподнес, — поведала одна из бухгалтерш в возрасте.
Я удивленно вскинула брови и выжидающе посмотрела на Елену Васильевну, которая засмущалась как школьница на первом свидании.
— Та-а-ак, — протянула я и уселась на стул. — С этого места поподробнее. Пожалуй, дела подождут.
С Леной мы стали не то что подругами, но хорошими коллегами. В этом цветнике неувядающих пенсионерок, нам просто было не с кем поговорить. Тут хочешь, не хочешь общаться начнешь. Сокровенными подробностями личной жизни мы, конечно, не делились, но поболтать за жизнь очень даже могли.
Личная жизнь у Елены Васильевны не складывалась. Она уже побывала за мужем и развелась, когда поняла, что супругу нужны только деньги ее отца. Семья у них богатая раз в дядьках сам Петерман. Просто в один прекрасный день ей позвонила пьяная любовница мужа, которая и моложе ее, и красивее, и наглее. Она отчаянно пыталась заглушить боль от предательства, потерявшись в работе. Но на этой основе счастья не построишь, какой бы основательной она не казалась. Лена ни с кем не встречалась, на восхищенные взгляды коллег презрительно скалилась и отпугивала от себя мужиков всеми возможными способами.
— Рассказывай, — нетерпеливо поторопила я и открыла вторую конфету.
Посмотрела на букет прекрасных крупных тюльпанов. И где только среди лета их откопал?
— Хороший вкус у твоего воздыхателя.
Девушка резким движением захлопнула дверь своего кабинета, что бы огородиться от любопытствующих пенсионерок.
— Да нечего рассказывать. Вот уже третий раз прихожу под утро на работу, а тут подарочек на столе лежит. Цветы, конфеты. Записок нет.
— Детский сад какой-то, — вынесла вердикт я. — Мужик явно не вышел из подросткового возраста.
Елена Васильевна неопределенно пожала плечами.
— Жень, а вдруг это маньяк?
— Откуда в нашей глуши маньяков найти? Их всех твои цветущие пенсионерки бы к рукам быстренько прибрали.
Лена рассмеялась, а я подумала, что ни разу не видела ее такой веселой и довольной. Она позитивный человек, но весь ее позитив какой-то натянутый. Словно она пытается уверить все мир и себя за одно, что все у нее хорошо. Как нам женщинам для счастья мало надо. Хоть и поступки у Ленкиного воздыхателя глупые, но все равно приятны. Настроение поднимают и самооценку.
— Это кто-то из наших, — сказал я. — Никого просто так на территорию не пустят.
— Ты думаешь? — неуверенно покосилась Лена.
Сложила руки на груди и подошла к окну, разглядывая букет.
— Сама посуди — не через форточку же он пролез? Значит, ключ у него есть.
И тут меня осенило! Похоже, мне знаком товарищ воздыхатель и маньяк в одном лице. Тут же мои мысли перескочили на три пункта вперед, и я мысленно потерла ручки и злобненько похихикала. Скоро я узнаю всю правду о продаже колхоза из первых уст.
Пока Елена Васильевна вздыхала, как Тургеневская девушка, я, со скоростью коей позавидовали бы военные, схомячила еще две конфеты запила горячим, но уже не обжигающим кофе.
— Мне пора, — сказала я, поднимаясь со стула.
— Вот так всегда. Я ту с ней секретами делюсь, а она скорее бежать, — обиделась главбухша.
— Лен, правда, дел по горло. Хоть ночуй на работе.
Она улыбнулась и махнула рукой в сторону двери. Я уже успела открыть дверь, когда услышала насмешливое:
— Иди уже трудоголичка, влюбленная.
— Почему это влюбленная? — мигом встрепенулась я, удивленно моргая.
— Жень, ты же в деревне живешь, — усмехнулась Лена. — Слишком часто вас с Луганским стали видеть в месте, баклажаниха рвет и мечет. Ты уж извини, но по тебе видно невооруженным взглядом, что ты дома не ночевала.