Женя лежал неподвижно на своей повозке, стоящей чуть в стороне от партизанских шалашей. Испарина, обильно выступавшая у него на лбу, глубокие, синеватые тени, запавшие вокруг глаз, и плотно, почти до крови закушенные губы — все говорило о том, каких тяжелых, невероятных мучений стоил ему каждый час, каждая минута.
— Как самочувствие, Женя?
— Жарко, товарищ комиссар, — слабым голосом отозвался он.
В лесу между тем было по-утреннему свежо и прохладно.
— Ты Николая Островского «Как закалялась сталь» читал? — спросил я.
— Читал. Очень хорошая книга…
— У нас и теперь немало таких ребят, как Павка Корчагин. Взять хотя бы тебя. Получил в бою ранение, но не раскис, не потерял силы духа. Командование уверено, что ты и впредь будешь держать себя мужественно и сможешь выполнить любой приказ.
— А к чему вы это все сейчас говорите, товарищ комиссар?
— Вот что, друг мой. Не хочу скрывать — рана у тебя сложная. Очень сложная. Рука основательно поражена газовой гангреной. И если мы не примем срочных мер, то может случиться большая беда. Врача в отряде нет, ты сам это знаешь, и помочь тебе, прооперировать руку некому. Поэтому выход остается один — немедленно ехать в Бобруйск, в городскую больницу.
Тревожный, полный удивления взгляд Евгения был красноречивее любого ответа. «В Бобруйск, мне, партизану?» — без труда читалось в нем. Однако, подумав с минуту, юноша проговорил:
— Ну что ж. Если это действительно единственный выход, я готов!
Теперь Жене предстоял неблизкий и опасный путь в самое логово врага, в оккупированный Бобруйск.
Ближе к полудню со стоянки партизанского отряда имени Ворошилова, расположенной в то время в лесном массиве неподалеку от шоссейной магистрали Брест — Бобруйск, выехала запряженная лошадью крестьянская повозка. На ней, бережно укрытый одеялом, лежал без движения заметно осунувшийся и побледневший Евгений. Татьяна Васильевна, часто оборачиваясь к сыну и стараясь не потревожить его неосторожным движением, держала в руках вожжи. Рядом размеренно и широко шагал отец.
Спустя час за деревней Евсеевичи дорогу впереди пересекла искрящаяся под солнцем речка. Это — Птичь. Длинный деревянный мост через нее днем и ночью усиленно охраняется. Проверка!
— Хальт! Документ?
Семенчуки спокойно подали свои довоенные паспорта.
— Мы — к коменданту!
Пропустили.
Вот и двухэтажное кирпичное здание заволочицкой комендатуры. Оно превращено в настоящую крепость. Окна, узкие, как бойницы, ощетинились пулеметными дулами, повсюду мешки с песком, заграждения. Здесь же располагается и часть гарнизона: на каждом шагу, тут и там серо от солдатских мундиров.
Попасть на прием к герру коменданту — дело далеко не простое. Несколько часов Семенчуки терпеливо, понимая, что иного выхода нет, ждали под палящими лучами солнца посреди пыльной и душной улицы. Проходящие мимо патрули внимательно и настороженно скользили цепкими взглядами по убогой крестьянской повозке с лежащим на ней пареньком, по лицам взрослых.
Наконец появился комендант. Десяток вопросов, заданных на ломаном русском языке, дается ему с большим трудом. Но вид Жени, совсем еще мальчика («О, киндер!»), «подстреленного бандитами», вроде бы даже размягчил хмурого фашиста. Вскоре он подписал и выдал пропуск. Впрочем, комендант ничем не рисковал: ему-то отлично было известно, как много проверок и допросов предстоит еще выдержать юноше. И если тот действительно окажется партизаном, ничто не спасет его от гибели!
За околицей Татьяна Васильевна и Женя попрощались с отцом, дальше они поедут одни. Их ждут сорок километров опасного пути через десятки вражеских гарнизонов, через многочисленные заставы и охрану на мостах, в деревнях. Но Татьяна Васильевна готова к любым испытаниям, к любому риску…
Впереди — снова Птичь. И снова на мосту — тщательная проверка и обыск. На хмурых, испитых лицах гитлеровцев написано недоверие и подозрительность: в каждом человеке им видится «бандит-партизан». Однако пропуск, подписанный комендантом, которому они подчинены, и заверенный печатью с имперским гербом, оказывает свое действие.
— Ладно, езжайте! — слышат Семенчуки, и повозка неторопливо, поскрипывая колесами, движется дальше.
«Если бы вы только знали, кого сейчас пропускаете!» — с облегчением подумал Женя.
Когда позади осталось уже более десятка километров, Татьяне Васильевне и Жене пришлось выдержать новый подробный допрос и проверку документов. На этот раз на мосту через реку Красная. Но и теперь удача сопутствует им: пронесло!