Беззащитно и обречено на скорую гибель любое, даже самое крупное и отлично оснащенное, партизанское формирование без правильно организованной и хорошо поставленной разведки. Залогом безопасности отрядов, бригад и целых соединений, их успешных операций были прежде всего находчивость, мужество и отвага партизанских разведчиков. И если само по себе участие в партизанском движении, борьбе с врагом в его глубоком тылу по праву считается подвигом, то работа в отрядной или бригадной разведках — подвиг вдвойне.
Постоянный, ежедневный, а подчас и ежеминутный риск, с которым добывались по крупицам разведданные, требовал от людей колоссальной выдержки, стойкости и бесстрашия. И именно здесь, на этом трудном и смертельно опасном участке борьбы, особенно ярко и наглядно проявились лучшие качества советских женщин-патриоток. Ради победы над фашизмом они готовы были пойти на любые жертвы.
И их было немало, этих жертв. Могилы павших хранят имена тысяч женщин и девушек, отдавших жизни свои во имя свободы и независимости нашей Родины. И многие из них погибли, выполняя разведзадания партизанского командования.
Морозный февральский день сорок второго. Весело искрится, поскрипывает под полозьями партизанского обоза недавно выпавший снег. Раскидистые лапы могучих елей, вплотную подступивших к извилистой лесной дороге, которая ведет из оккупированного Бобруйска на юг, склоняются низко под тяжестью громадных белоснежных шапок.
Бойцы отряда Василия Губина, где был я в ту пору взводным, возвращались с очередного задания. Операция прошла успешно — несколько гитлеровских постов в окрестных деревнях истреблено, и колхозный скот вместе с запасами зерна, награбленного, но еще не вывезенного оккупантами, возвращены населению. Пришлось, правда, сжечь несколько старых, полуразвалившихся сараев: иначе селян могли заподозрить в помощи партизанам, в поддержке их. Тогда пощады ждать не приходилось.
Под вечер заснежило. Небо, до этого ясное, медленно затянулось низкими сероватыми облаками, и на запорошенный лес, на дорогу мягко повалили крупные густые хлопья. Они падали на разгоряченные, лоснящиеся от пота крупы лошадей и тут же таяли, исчезая без следа. Через несколько минут весь обоз было не узнать: шапки, плечи, сани с поклажей покрывал толстый слой снега.
Вокруг сразу же потемнело, и дорогу впереди уже в нескольких метрах завесила плотная белая мгла. Сбиться с пути мы не боялись — места были знакомые, давно исхоженные. Но, по сведениям нашей разведки, здесь время от времени появлялись крупные отряды немцев, встреча с ними в такую погоду в наши планы, конечно, не входила.
Передав по цепи приказание сбавить ход, я напряженно, до боли в глазах вглядывался в снежную пелену.
Так прошло минут десять-пятнадцать. И вдруг среди снежного безмолвия, нарушаемого лишь скрипом полозьев да отрывистым пофыркиванием уставших лошадей, мне смутно послышались невдалеке чьи-то приглушенные голоса. Почти тотчас же наша лошадь, встряхнув припорошенной гривой, остановилась как вкопанная.
«Неужели немцы?» — мелькнула тревожная мысль. Подав бойцам знак приготовиться, я соскочил с саней.
Передернув затворы оружия, партизаны залегли в сугробах по обе стороны дороги. И вовремя: впереди начали медленно проступать неясные контуры крестьянского возка. Запряженная тощей лошаденкой, повозка двигалась неспешно, поскрипывая на ходу полозьями.
На немцев не похоже. Но осторожность — прежде всего. Я кивнул Ване Безбородову, и над дорогой раздался его зычный бас:
— Стой! Кто такие?
Но лошаденка и сама, видно, учуяв незнакомых, замерла на месте, не дожидаясь окрика хозяина.
— Крестьяне мы, из Крюков, — донесся до нас мужской голос.
— Из Крюков? Далековато забрались. Документы есть?
Подошли поближе. Мужчина на санях не спешит с документами. Его внимательный взгляд красноречив: кто вы, друзья или враги? Рядом с ним на розвальнях припорошенная снегом фигура, тепло укутанная от мороза несколькими платками. Разобрать сразу, кто перед тобой, мужчина или женщина, невозможно.
Услышав голос, пассажир зашевелился, протер лицо и, широко улыбнувшись, произнес неожиданно тонким, женским голосом: