Но что же Бердус?
После того как ему чисто обработали раны, наложили повязку, прошел целый день. Бердус не только жил, но чувствовал себя лучше. Дыхание стало глубже и ровнее. К вечеру с большим трудом сквозь зубы ему влили два сырых яйца. За больным установили особое наблюдение, ведь он находился несколько часов в невероятных условиях, без всякой помощи, потерял много крови. Работники санчасти были возмущены торопливостью и безответственным диагнозом Клягина больше, чем кто бы то ни было. Выходить Бердуса сочли делом своей медицинской чести и геройства. Через тридцать семь дней Федор Павлович встал на ноги.
Это случилось уже незадолго до памятных дней, когда соединение ожидало встречи с частями доблестной Красной Армии. Мы с Федором Павловичем расстались.
После войны я получил такое письмо:
«Здравствуйте, уважаемый командир отряда имени Чапаева, товарищ Артозеев. Привет вам от партизана Бердуса, Федора Павловича.
Уважаемый командир! Часто я вспоминаю о том как после ранения в Кудровском лесу я свалился у станкового пулемета и товарищи сочли меня убитым. Пулемет взяли, а меня оставили. И был бы я теперь мертв.
Когда я приехал в Семеновку и зашел к начальнику штаба — увидел на стене вашу фотографию. Это меня так растревожило, что я даже от радости заплакал. И в тот день я все разузнал про вас, — что вы живы и здоровы, и очень был счастлив.
И вот теперь я пишу вам письмо, как своему командиру, который, несмотря на тяжелое положение, не оставил меня на поле боя и снова возвратил мне жизнь.
Я пригодился для Родины, с боями дошел до Берлина.
Спасибо, товарищ командир! Встретимся, и вы увидите мою грудь, украшенную орденами, полученными на фронте. Это я отблагодарил партию за вашу заботу.
В этом письме меня радует и волнует главным образом последняя строчка. Как удивительно точно и верно сказано: «Это я отблагодарил партию за вашу заботу».
Новости большие и малые
Вместе с большими, идущими к нам с фронта новостями, вместе с переменами, важными для всего хода войны, и в зависимости от них многое изменялось и в нашей жизни.
С виду наша работа была все та же. Как и прежде, мы били фашистов, уничтожали их транспорт, помогали нашему населению. Но теперь самые обыкновенные операции и будничные дела неожиданно представали в новом свете.
Сделали мы, например, смелый налет на спиртзавод в Азаровку. А на другой день узнаем, что не только среди населения, но и среди оккупантов разнесся слух, будто завод брали прорвавшиеся вперед части Красной Армии! Конечно, возможность такой ошибки была нам очень приятна.
В другой раз партизаны ошиблись сами: во время боя за село Ивановку над их головами появились советские самолеты. Видимо, они отбомбились и перед уходом домой сделали два круга над вражеским тылом. Но нашим бойцам очень хотелось думать иначе. Они говорили: «Летчики увидели, что партизаны ведут бой, и решили поддержать нас!» Одни доказывали, что летчики только послали нам привет, то есть покачали крыльями, пожелали удачи. Другие уверяли, будто один из самолетов дал пулеметную очередь по рядам врага. Но все сходились на том, что «очень хорошо воевать при поддержке авиации».
Дело тут, конечно, не в ошибках, хотя они возникали неспроста. Каждый день десятки новых примет показывали нам, как изменилось соотношение сил, как уверенно движется Красная Армия, как близок час ее прихода к нам. А ведь люди на Малой земле ждали ее, как родную мать.
Мы и раньше, почти с самого начала, понимали, что делаем с Армией одно дело; с чувством особой ответственности шли на задания, полученные от командования с Большой земли. Но никогда еще партизаны так наглядно не наблюдали согласованность своих действий с армейскими, как в эти дни.
Теперь, исполнив приказ о создании пробки па том или ином участке железной дороги, мы собственными ушами слышали, как советская авиация бомбит подготовленную нами цель. Партизаны как бы создавали условия, наносили первый удар, а авиация удваивала его силу. Мы били врага почти одновременно, находились почти рядом, и для партизан, привыкших только к звукам тех боев, что вели сами, это было новым, удивительным ощущением.
Другой характер теперь приняли и наши боевые задачи по уничтожению противника и его транспорта. После битвы на Орловско-Курской дуге и других событий этого лета их надо было решать иначе. Да и враг стал иным.