— Вперед, — шепнул вожак.
В этот момент дверь в кабинет начальника открылась. В желтом квадрате света стоял писарь Петре.
— Что за стрельба? И почему темно? — спросил писарь часового.
Вместо ответа из темноты блеснул огонек, грохнул выстрел, и черный силуэт в дверях упал. На короткий миг все затихло. Только там, в глубине кабинета, отстучали торопливые шаги и хлопнула дверь. То убегал в смежную комнату Анушку.
— Кругом к окну! — скомандовал Гречаный. — Не выпускать!
Андрей и Соня бросились на улицу туда, где с задней стены выходили окна из квартиры Анушку.
Парфентий с Мишей Кравцем ворвались в кабинет. В углу они увидели Сашку Брижатого. Он стоял перед товарищами, которых предал. Стоял, не смея двинуться, будто на зыбкой жердочке, перекинутой через пропасть.
Стремительно летели мгновенья. И не было для объяснения ни времени, ни слов. Парфентий только и мог сказать:
— Подойди ближе.
Сашка сделал один шаг, расслабленный и нелепый. Парфентий поднял наган и в упор выстрелил в предателя. Брижатый навзничь повалился около убитого писаря Петре.
Товарищи бросились в конец коридора, сбив замок, ворвались в камеру.
— Митя! — тихо окликнул Парфентий.
Из темноты послышался слабый, похожий на стон ответ.
— Выходи, это я, Гречаный.
Парфентий опустился на колени и стал в темноте нащупывать лежащих на полу товарищей.
— Митя, Миша, вставайте…бежим отсюда скорее! — горячо повторял Парфентий, помогая товарищам подняться.
Но Дмитрий с Михаилом настолько были измучены, что совсем не могли двигаться. Тогда, подхватив их под руки, освободители вывели их на улицу и дальше в рощу.
Едва они сделали несколько шагов, как вслед им щелкнул выстрел, затем другой…
И вдруг Парфентий почувствовал жгучую, пронизывающую боль в ноге. Но, не обращая на это внимания, он продолжал тащить Дмитрия вглубь рощи и ниже к речке. Одна мысль, одно желание поглощало его — подальше уйти, поскорее скрыться из виду. Парфентий видел, как рядом, тяжело дыша, нес на себе Мишу Клименюка Михаил Кравец.
У берега, в заснеженных камышах, они приостановились. Отсюда начинался лес.
У клуба слышались крики, выстрелы. Это, отстреливаясь от подоспевших полицейских, уходила в другую сторону прикрывающая четверка Юрия Осадченко к которой примкнули Андрей с Соней.
— Всем четверым вместе нам держаться нельзя, нужно рассредоточиваться, — сказал Гречаный. — Ты, Михаил, уводи Мишу и спрячь его понадежнее, а я пойду с Дмитрием.
— Я понесу Мишу к себе домой.
— Только подальше от села, идите стороной.
И только, когда остались вдвоем, Парфентий заметил, что Дмитрий был без верхней одежды.
— А где твое пальто, Митя?
— Осталось там, — он указал в сторону жандармерии, — Анушку сорвал его с меня. Он думал, что я так скорее все расскажу ему. Но он ошибся, Парфень.
Парфентий снял с себя ватный пиджак и укутал товарища.
— У тебя жар, Митя, ты погибнешь раздетый. В рукава можешь одеть?
Дмитрий попробовал.
— Нет, рука не действует.
— Больно?
— Горит и не слушается.
Парфентий стиснул зубы. Митину боль он ощущал сильнее, чем боль собственной раны.
— Я тоже ранен. Вот сюда, в ногу, — признался Парфентий, нащупав рукой холодное, липкое место у бедра.
Митя забеспокоился.
— Как же теперь, Парфень? Эх, еще я тут…
Не хотел говорить Парфентий товарищу о своем ранении. Он понимал, как это огорчит Митю. Но не выдержал. Хотелось в эту минуту тяжелых испытаний быть во всем ближе к своему самому дорогому другу. Ему казалось, что кровь, пролитая вместе, еще сильнее свяжет их братство.