Глава 9 СПИСОК
Начальнику жандармерии удалось спастись. Воспользовавшись суматохой, он успел выскочить из кабинета и укрыться в дальней темной комнате. Все это время Ачушку сидел в углу за диваном, дрожа от страха и слушая, как треснул выстрел, кто-то вскрикнул и грохнулось на пол тело. Затем напавшие сбивали замок с двери камеры и уводили арестованных партизан. И только когда все это кончилось и в коридоре стихло, Анушку выскочил из своего укрытия. Выбежав в коридор и выглянув на улицу, он увидел четверку людей, которая уходила через рощу вниз к речке. Он выстрелил несколько раз вслед уходящим. Но в ответ совсем рядом цокнула о притолоку двери пуля, и перепуганный Анушку снова спрятался.
Когда полицейские и примкнувшие к ним жандармы, прекратив преследование шестерых комсомольцев, вернулись в жандармерию, локотенент Анушку стоял на пороге входной двери, держа в руке пистолет. Вид у него был воинственный. Черные глаза блестели из темноты.
— Где бандиты? — строго спросил он.
— Скрылись, домнул локотенент, — ответил жандарм глухо.
— Как скрылись?
— Рассыпались по селу.
— Почему дали уйти? Почему не задержали, не перестреляли, наконец, как собак?
— Мы пытались это сделать, домнул локотенент, но не могли, — оправдывался жандарм.
— Почему? — раздраженно спросил начальник.
— Силы неравны, господин локотенент, — присоединил свой хриплый голос Семен Романенко. — Партизан было человек пятнадцать и все хорошо вооружены.
— У них гранаты, домнул локотенент, — чувствуя на своей стороне перевес, доказывал жандарм.
— Есть убитые? — спросил жандарм.
— Да. Двое солдат убито.
— И нашего одного полицейского убили, и Брижатого тоже, — пробормотал Романенко.
— Война, Семен, — развел руками Анушку, — а на войне не могут не убивать.
Голос офицера дрожал, выдавая еще несхлынувшее волнение и пережитый страх. Анушку поежился, будто от холода, и каждый из стоящих на минуту представил для себя эту возможность бесславной собачьей смерти.
Стояли, переглядываясь между собой и пугливо озираясь по сторонам, будто смерть караулила их из-за угла.
— Куда же они все-таки могли деться? — прервал молчание Анушку.
— Они здесь, в селе, конечно, домнул локотенент.
— Надо что-то предпринять.
— Нашими силами их переловить невозможно, домнул локотенент. Темнота и вьюга. У них выгодное положение, они скрыты от нас.
Анушку что-то пробормотал и прошел к себе в кабинет. В темном коридоре он споткнулся о труп часового и крепко выругался.
— Внесите в кабинет солдата, — приказал он.
В темноте Анушку долго чиркал зажигалкой. Дрожащими руками зажег лампу на столе. Оглядел лежащих на полу троих убитых. На секунду он наклонился над Брижатым и, когда разглядел вьющуюся от переносицы темную полосу крови, с досадой подумал, что не успел от этого парня узнать всего, что было нужно.
На самом деле, немного успел рассказать жандармскому офицеру Сашка Брижатый. Пуля Парфентия оборвала страшные слова предательства. Однако, он успел сказать такое, что давало Анушку основания надеяться на успех. Брижатый сообщил ему о том, что руководителем подпольной организации в Крымке является Парфентий Гречаный и что список этой организации хранится у комиссара Дмитрия Попика. По слухам, список будто бы зашит в одежде Дмитрия.
Вызвать Попика и добиться у него списка локотенент Анушку также не успел. Товарищи вырвали Дмитрия из рук начальника жандармерии.
— Эх, Петре, — чуть слышно произнес Анушку и вдруг почувствовал, как страх исчез совсем, пропала жалость к убитым. На смену хлынула ярость, поднимающаяся из глубины существа. Она подступала к горлу тупо давящей спазмой, ворошила под фуражкой жесткие, короткие волосы. И с этим чувством неостывающей злобы Анушку бросился к ватному пальто Дмитрия, валявшемуся в углу на полу.
Присутствующие жандармы и полицейские не понимали, что происходит с начальником. Они решили, что локотенент сошел с ума. Иначе, почему он с таким остервенением рвет пальто в клочья.
— Всем выйти, закрыть на замок дверь жандармерии. Двое солдат и двое полицейских пойдут со мной. Остальные здесь на посту.
С опаской, озираясь по сторонам, вся группа шла огородами, направляясь к дому Никифора Попика. Анушку шел впереди, пригнувшись, будто над головой свистели пули.