— Ишь ведь, как скоро уходит тепло, когда нет в жилье человека, — с грустью подумал он, закрывая дверь.
Карп Данилович вспомнил, что не курил с самого утра, не было с собою огня. В углу на печи были разостланы для просушки листы табаку. Он достал их и, раскрошив, набил полный кисет. Потом свернул огромную цыгарку. Спички он нашел в обычном месте за грубой и прикурив, с жадностью глотнул большой комок дыма. От крепкого табака закружилась голова. Не отрываясь, он делал одну затяжку за другой, будто спешил накуриться на всю жизнь. Докурив цыгарку до конца, он растоптал на полу окурок и тихо, будто спрашиваясь у кого-то, промолвил:
— Ну, я пойду.
У порога под ногами прошмыгнул белый комочек. Он ласково потерся о голенище хозяина и стал проситься на улицу.
— Посиди дома, Мурчик, хозяйки скоро вернутся.
Карп Данилович вышел, закрыл снаружи дверь на замок и ключ спрятал в условленном месте.
Над селом опускался вечер. В лесу за рекой стояла настороженная тишина. Жандармы покинули свои засады. По земле, обвивая стволы деревьев, тихо шуршал снег унимающейся поземки.
Карп Данилович перешел по заснеженному льду речки и направился вглубь леса. Сначала он ступал осторожно, от дерева к дереву, поминутно останавливался, вглядываясь в темные проемы между стволами. Он еще опасался, что может наткнуться на кого-нибудь. В этот день не мудрено было встретиться с жандармом или полицаем, рыскавшими по селу и вокруг села. Но, по мере углубления в лесную чащу, эти опасения проходили, и он шел по глубокому ровному снегу, думая о семье, о покинутой хате, о сыне, которого по своему предчувствию надеялся теперь встретить.
Глава 12 В САВРАНИ
После арестов членов «Партизанской искры» и их соучастников жандармские власти опасались, как бы это событие не вышло за пределы Крымки. Капитан Анушку боялся внезапного нападения партизан на жандармский пост, где находились сейчас все арестованные. Он попросил префекта оставить в Крымке жандармский отряд из двадцати человек.
Теперь у здания жандармерии дежурило попеременно по десять часовых. В селе был введен суровый режим.
Жителям под страхом смерти запрещалось отлучаться из села. Даже за появление на улице без разрешения грозили арестами и тюрьмой. Было объявлено: за подход к зданию жандармерии жители будут расстреливаться на месте без предупреждения.
Но нельзя наложить запрет на справедливый гнев и на святую ненависть к врагам.
Внешне село стояло окутанное зловещей тишиной. На его улицах, кроме жандармов и полицейских, рыскающих повсюду, не видно было ни одного сельчанина, не слышно ни-единого звука.
И неведомо, какими путями, по каким улицам и переулочкам вырвалась из Крымки страшная весть. Вырвалась и понеслась, круша жандармские преграды. От села к селу, от района к району все шире и шире расходилась молва. Будто вместе с поземкой катилась она по степи и докатилась до савранских лесов — партизанского гнездовья Одесщины. О провале «Партизанской искры» и аресте ее членов в тот же день узнал Савранский подпольный комитет.
В маленькое заиндевевшее оконце слабо проникает свет. Облокотившись на стол, сидят друг против друга Шелковников и Моргуненко. Они вполголоса ведут разговор. В углу, в открытой топке чугунной «румынки» бьется живое пламя. Мальчик, ссутулившись и подобрав под себя ноги, поминутно просовывает в маленькое отверстие печки сухие дубовые ветки. Пламя быстро облизывает их, и они горят жарко, ровно, без треска. Время от времени мальчик отворачивает от огня раскрасневшееся лицо и слушает, что говорят двое взрослых.
— Нужно срочно принимать меры, — произнес Шелковников. Лицо его внешне спокойно, и только одна, пролегающая поперек лба прямая, резкая морщинка говорит о большой внутренней тревоге. Морщинка то углубляется, становясь темнее, то расходится до едва заметной черточки.
— Да, тяжелая весть, — глухо отозвался учитель. Было мучительно думать, что подпольная организация, созданная им, раскрыта, и его ученикам, может быть, грозит неминуемая гибель.
— Что ты думаешь на этот счет, Владимир Степанович?
— Я думаю, одних слухов недостаточно, Алексей Алексеевич. Нужно выяснить точно, что произошло в Крымке.
Моргуненко был заметно взволнован. Он часто проводил рукой по усам, теребил пальцами густую, окладистую бороду.
— А как это сделать?
— Нужно немедля послать туда человека и все выяснить. Без этого, мне кажется, невозможно что-либо предпринять.
— Согласен, Владимир Степанович, но время… это отнимет много времени и мы рискуем не успеть что-либо сделать, — заметил Шелковников. — Это нужно срочно.