— Страшенная беда получилась, хлопче. Всех похватали проклятые жандармы. Говорят, список нашли у Мити Попика при обыске. Сашка Брижатый, поганец, выдал.
Дед Григорий рассказал Васильку все, что удалось ему узнать за это время.
— Парфентий с отцом скрылись. Так они, жандармы, Лукию Кондратьевну с девчушкой арестовали. Юрко Осадченко и Митя Попик ушли, а остальных всех похватали. А теперь вот и не знаю, что с ними будет.
— Дедушка, а вы не слыхали, куда их отсюда погонят? — спросил Василек.
— Кто их знает, держат пока в камере. Никого к жандармерии близко не подпускают. Но мне один полицай сказал, будто их в Голту собираются отправить.
Василек встрепенулся. Это было его главной задачей — узнать, куда и когда погонят из Крымки арестованных.
— А когда собираются отправлять, не слыхали?
— Про это не слыхал. Разве они скажут? Ведь они тоже, хотя и зверствуют тут, а осторожность соблюдают, боятся, как бы партизаны по дороге не налетели.
— А это, дедушка, самое главное. Мне так и сказали — узнать, когда погонят арестованных. И про конвой тоже.
При этих словах дед насторожился. Он сам, не спрашивая мальчика, понял, для чего в Саврани понадобились эти подробности. Его седые брови живо задвигались. Он взволнованно затоптался по маленькой кухне. Потом подошел к Васильку и прижал его к своей груди.
— Ты говоришь, там хотят знать про конвой?
Мальчик закивал головой.
— Вот оно что! Дорогие мои, золотые! Хотят свободу вернуть соколятам нашим! Мы узнаем с тобой, Василек. Ах вы, сынки мои родные! Сердце у вас горячее, крылья орлиные. Спасти хлопчиков наших хотят, не дадут, значит, супостатам мучить да издеваться над ними. Брешут, поганые, жива Советская власть, — приговаривал дед Григорий, торопливо надевая полушубок.
Василек поднялся, одел шапку, собираясь идти.
— Нет, хлопчик, ты останешься тут. — Старик заглянул на печь и полушопотом произнес: — С девчушкой посиди. Спит она, а проснется — молочка ей дай, скажи, мол, дед скоро придет.
Дед Григорий оделся и положил за пазуху несколько коржей. «Нет уж, не дадим вас в обиду, детки. Жить — вам на погибель злодеям, на счастье всем людям добрым. Иди, Григорий, все узнай, покажи, какой он есть, колхозный кузнец Григорий Клименко, знатный человек, района».
Старик выпрямился и, гордо подняв голову, вышел из хаты.
Забыв про свои семьдесят лет и болезнь сердца, которой страдал несколько лет кряду, дед Григорий с поспешностью, присущей молодым, зашагал по занесенной снегом улице. Шел он прямо, открыто, зная о запрещении ходить и не думая, чем он, если задержат его, оправдает свое появление на улице.
Он шел в ту часть села, где жил Никифор Носальский.
Между стариками с давних пор велась прочная непрекращающаяся дружба. В молодости их объединяла нужда бедняков и постоянная зависимость от сельских богатеев. Позже, когда революций изгнала царя и помещиков, а вместе с ними нужду, Григория с Никифором породнило счастье полноправных в жизни людей и гордое спокойствие за свою надвигающуюся старость.
Теперь, в тяжкие дни оккупации, стариков объединяло чувство ненависти к врагам.
Дед Григорий частенько заходил к Никифору поговорить, отвести душу. В беседе старики открыто выражали свою ненависть к «чужинцам», с нескрываемой радостью принимали вести о поражении фашистов и ждали Красную Армию.
Сейчас дед Григорий шел к другу узнать о судьбе арестованных.
«Дед Григорий поможет», — с гордостью вспомнил он слова мальчика, подходя к дому Носальских.
Дочь Никифора Носальского Вера работала в крымской жандармерии уборщицей. Тихая, работящая, она была в доверии у Анушку. Начальник жандармерии знал, что Вера вместе с другими училась в школе, но прилежание девушки искупало, как считал Анушку, её прежнюю вину. Теперь часто, когда приходилось делать внушение непослушным хлопцам и девчатам, он ставил в пример им уборщицу Веру.
— Посмотрите, — говорил он, — она тоже вместе с вами училась и даже была комсомолкой, но теперь поняла, что нужно все это забыть и работать честно. Спросите её, плохо ей у нас?
И Вера подтверждала, что ей хорошо. Но капитан Анушку не знал, что эта тихая, трудолюбивая сельская девушка ненавидела его так же, как и её товарищи. Не знал и не мог знать Анушку и того, что Вера была связана с подпольной организацией, и все, что ей удавалось узнать в жандармерии, она сообщала комитету.
Вот к ней-то и спешил дед Григорий, чтобы узнать, когда собираются жандармы отправлять комсомольцев.
Задыхаясь, дед Григорий зашел к Носальским.