— А где это? — с нетерпением спросил Гречаный.
— Здесь на речке, в камышах.
Они пошли вдоль берега, держась высокой темной громады леса. Карп Гречаный был несказанно обрадован встречей с мальчиком. До этой минуты он не знал, на что решиться и что предпринять. Унеся с собой тяжелую думу о семье, схваченной жандармами, он долго бродил по лесу. Он думал уйти в савранские леса к партизанам. Но смутная надежда встретить Парфентия и уйти вместе с ним тормозила это намерение. Теперь, после рассказа Василька, ему стало ясно, что выход, который он мучительно искал, найден. Волнение сменилось успокоенностью оттого, что рядом с ним будет руководитель, представитель партии, которой он, беспартийный колхозник Карп Гречаный, был предан, в силу которой он безгранично верил.
Осторожно пробирались они по глубокому снегу вдоль берега. Миновав остров, остановились. На противоположной стороне реки были густые заросли камышей. Зимой они заметно поредели, но все же в них можно было укрыться.
Василек остановился и тихо дернул за рукав Карпа Даниловича. Некоторое время они стояли, слушая. Затем мальчик сложил ладони трубочкой, приставил к губам и два раза свистнул.
Через некоторый промежуток времени послышался четырехкратный свист.
— Есть, — еле слышно прошептал Василек и снова повторил свист.
Из камышей вышел человек и остановился.
— Владимир Степанович, — тихо позвал мальчик.
И только на голос Моргуненко решительно подошел.
— Карп Данилович?
— Он самый.
— Я сразу побоялся подойти. Вижу — двое, и не пойму, в чем дело. Думаю, не подвох ли?
— Вот, — указал Карп Данилович на Василька, — привел меня к вам. Примете?
— С большой радостью, — ответил учитель. Двое мужчин обнялись.
— Вы с нами?
— Больше мне не с кем.
Василек стоял довольный и гордый Он подробно доложил учителю обо всем, что узнал в Крымке.
— Говоришь, завтра утром в Первомайск?
Василек подтвердил.
— А конвой?
— Дедушка Григорий сказал, человек пятнадцать.
Моргуненко задумался, оценивая положение.
— Ну, добре, не будем терять времени. Тебе, Василек, нужно отправляться сейчас обратно в Крымку. — Там отдохнешь, поспишь. А рано утром постарайся держаться ближе к жандармерии. Как только заметишь, что собираются отправлять арестованных, немедленно сюда, дашь мне знать. Я буду ждать тебя здесь, хорошо?
— Хорошо, — как эхо повторил мальчик.
— Ты у нас славный разведчик. Песни о тебе будут петь хлопцы и девчата: «Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца», — сказал Владимир Степанович, погладив мальчика по голове.
Василек потупился от смущения и тихо спросил:
— Идти?
— Да, Василек. Про конвой постарайся узнать поточнее, — кивнул учитель вдогонку уходящему мальчику.
Отослав Василька, Моргуненко с Гречаным отправились в другой край леса, выходивший к полотну железной дороги.
Там, недалеко от опушки, была издавна знакомая обоим маленькая полянка с кочковатым, никогда не высыхающим болотцем посередине. Она была приметна тем, что находилась против изгиба железнодорожного полотна, и тем, что вокруг неё плотным кольцом росли молодые дубы. И если на эту поляну с болотцем посмотреть сверху, то она должна была непременно казаться круглым зеркальцем в зеленой оправе.
— Вот здесь и будем ждать их, — тихо, как бы таясь от кого-то, произнес Моргуненко.
— Сколько их? — спросил Гречаный.
— Точно не знаю. Это группа Замурина, которая готовилась к весне бежать из лагеря. Их двенадцать человек, но скольким из них удастся вырваться сегодня, сказать трудно. Дело ведь у них не простое. Там и колючая проволока, и часовые, и прочие фашистские прелести. К тому же, у них ни теплой одежды, ни оружия.
— Вот это самое главное, — озабоченно промолви Гречаный. — Конвой, наверное, будет строгий и голыми руками его не возьмешь.
— Придется нам с вами вооружать пленных. Мысль учителя совпала с мыслью Карпа Гречаного.
— Оружие у нас есть, Владимир Степанович.
— Я знаю, — подхватил учитель. — Я на него рассчитывал, когда мы обсуждали вопрос о спасении комсомольцев. План мой был одобрен. И не повстречай я вас, решил бы сам пойти за оружием. Мы ведь давно знали, что у вас на горище имеется склад, вернее — целый арсенал.
— Да, вместе с сыном устраивали. Готовились хлопцы к боям с врагом. А теперь вот самих освобождать придется. — В голосе Карпа Даниловича слышалась горечь.