С этими мыслями Костюченко пошел дальше, путаясь в густой траве. Через несколько десятков шагов начался пологий склон, поросший высоким по пояс бурьяном. Костюченко сорвал макушку бурьяна, размял в пальцах и понюхал. В нос ударило знакомой, приторной горечью полыни.
«Раз такой сорняк; значит глухое, заброшенное место», — решил он и, ощупью подыскав местечко получше, залег в заросли полыни.
Некоторое время он лежал на спине с открытыми глазами… То тут, то там слышались близкие и отдаленные звуки, то резкие и тревожные, то мягкие и спокойные. И где-то высоко, высоко в небе по-комариному жужжал самолет и, зажигая на миг новые звезды, еле слышно ухали зенитки. Потом все это стало стушевываться, отяжелевшие веки смыкались, унималась боль в бедре, тело наполнялось легким, расслабляющим звоном, земля стала ребром, и Костюченко провалился в бездонную пропасть.
Оглушительный рев разбудил его.
Светало. На аэродроме заводили моторы. Около машин суетились люди, затем один за другим начали взлетать «Юнкерсы» и кружиться над аэродромом.
«Еще заметят», — подумал Костюченко. Зная манеру немецких стервятников охотиться даже за одним человеком, он заполз в заросли и припал к земле.
Иногда самолеты проносились над ним так низко, что он чувствовал горячее дыхание их моторов.
«Юнкерсы» построились в девятку и, сопровождаемые четырьмя «Мессерами», пошли на восток.
И только после этого Костюченко осторожно приподнялся и осмотрелся вокруг. Взору открылся характерный ландшафт южной Украины: холмистая степь, изрезанная балками, прямые колхозные лесопосадки, села в зелени садов. Вдали проступал из утренней синевы темный лесок, тоже такой, какие бывают только на юге. И все это было Костюченко незнакомым.
Вправо от аэродрома виднелась небольшая группа каменных строений. От них в обе стороны разбегались вдаль ранжиры телеграфных столбов.
«А это что за поселок? Чёрт его батьку знает! У нас на Первомайщине таких вроде не бывало», — недоумевал Костюченко. рассматривая поселок. И вдруг он заметил сизый дымок над крышей одного из домиков. Дымок попыхивал толчками вверх, будто из раскуриваемой трубки. Это была железнодорожная станция, но какая, Костюченко тоже не мог узнать. Он достал карту и по ней установил, что находится в Вознесенском районе. Николаевской области, вблизи станции Новая Полтавка.
«Эка ведь куда занесла нелегкая», — подосадовал Костюченко отпустив нелестный комплимент по адресу летчика. Но за себя он теперь уже не беспокоился. Его тревожил вопрос, где приземлился Блажевский который высадился вместе с ним сегодня ночью. Что с Блажевским? Может, попал в лапы к фашистам, так же как мог попасть и он. Костюченко? А если и приземлился Блажевский благополучно, удастся ли ему добраться куда следует и выполнить задание ЦК партии Украины?
Положение Костюченко осложнялось. Высадка в неизвестных местах и отсутствие знакомых людей вокруг рушили надежду на встречу с Блажевским. Теперь оставалось одно — пробираться в северные районы Одесшины, пока без явок и паролей, и организовывать там партийное подполье.
Он наметил по карте маршрут и, с наступлением темноты, двинулся кратчайшим путем к Бугу.
На четвертые сутки ранним утром Костюченко увидел освещенные лучами восходящего солнца гранитные берега реки.
По левому берегу раскинулось селение Бугские Хутора. Это был последний населенный пункт Николаевской области. В этом месте он должен переправиться через Буг. А уж там. за голубым рубежом, начиналась Одесщина — знакомые ему места.
Костюченко расположился в молодых подсолнухах, доел свой сухой паек, состоящий из копченой колбасы и галет, и прилег отдохнуть. Пройденные за ночь двадцать с лишним километров давали себя знать, да и бедро еще тупо ныло.
Проснулся он в полдень. Во рту было сухо от жажды.
«Скверно без воды, — подумал он, — до темна так далеко, что сдохнуть можно». Но пробираться к Бугу засветло было рискованно.
Он оглядел местность и увидел неподалеку работающих женщин.