Вспомнил обо мне и моем отряде тов. Строкач, написал радиограмму:
«Всем партизанским отрядам, учитывая трудность снабжения партизан взрывматериалами и при недостатке ВВ в районе действий, деревянные мосты сжигать, подпиливать балки, на дорогах делать ловушку — ямы, завалы, ставить дыши (доску с гвоздями). В целях недопущения вывоза хлеба автомашинами в Германию всем препятствовать обмолоту зерна. Уничтожайте молотилки, тракторы, автомашины. Захватывайте склады, амбары, обозы с зерном и раздавайте его населению. О принятых мерах доносите. Строкач. 7.8– 1943 г.».
Далеко еще до получения данной радиограммы я стал экономить тол. Для минирования ж[елезной] д[ороги] стал использовать авиабомбы и снаряды. На снарядах подорвано 4 вражеских эшелона. Дал указание польскому населению убирать хлеб, молотить и закапывать. В районе моего действия немецкая свора хлеба не возьмет.
18 августа 1943 г.
Провели общее партийное собрание отряда, на собрании стоял вопрос — о политико-воспитательной работе подразделения (доклад тов. Кременицкого). На собрании была отмечена роль командира отделения, преданность бойца, который должен прикрыть своей грудью командира, так, как это сделал Пташко Григорий Иванович, мой ординарец. Грозила мне смерть, но герой Пташко прикрыл своей грудью от вражеской пули меня. На собрании был вскрыт целый ряд недостатков в ротах, особенно при отходе, товарищеская помощь и взаимная выручка товарища в бою. Очень обидно и досадно сидеть пока что без дела, нет возможности идти на диверсию ж[елезной] д[ороги]. Враг усиленно охраняет ж[елезно]д[орожное] полотно. Ну что же, приходится сделать небольшой перерыв в диверсии, а через несколько дней начнем делать свое дело снова.
19 августа 1943 г.
Почему-то третью ночь не спится. До 24.00 разговаривал с дежурным отряда тов. Коноваловым Василием. Он много рассказал мне о том, что делается в штабе соединения, когда он был на связи. Как тов. Федоров несколько раз подходил к Марусе Коваленко и спрашивал ее, что я говорил ей, когда уходил из соединения для выполнения ответственного задания. Я с ним долго не имел никакой связи, и Федоров считал, что я ушел и просто порвал с ним всякую связь, отказался от него.
Дальше Вася рассказал, как Маруся плакала и просила тов. Дружинина, чтобы он разрешил ей пойти ко мне, но Дружинин категорически отказал в ее просьбе. Не спал еще и потому, что мысли не дают пока о том, что придется несколько дней ничего не делать не потому, что не хочу, а потому, что нет никакой возможности [идти] к ж[елезно]-д[орожному] полотну. Утром получил радиограмму:
«Балицкому. Ровенская и Новоград-Волынская жандармерия направили для внедрения в партизанские отряды 12 агентов с задачей террора против командиров и комиссаров. Некоторые фамилии террористов: Жаблов, Пиянский, Жигалов, Ковленой, Косыль.
Примите меры разоблачения и ликвидации их. 19/VIII–43 г. Рванов».
Что можно сказать об этой радиограмме? Что же, будем принимать все необходимые меры для того, чтобы эта мразь не пролезла в наши ряды. С этой радиограммой познакомил подполковника Прокопюка, так как он принимал свой отряд в данной местности (поляков и советских военнопленных, которые больше года находились на разных немецких работах), конечно, из этих людей может найтись и подходящая сволочь.
20 августа 1943 г.
С 10.00 до 13.00 часов провели комсомольское собрание отряда. На собрании отмечался целый ряд недостатков отдельных комсомольцев, о трусости комсомольцев, отсутствие товарищеской поддержки и выручки в бою, неряшливость в быте и т. д.
После окончания комсомольского собрания стал готовить группу в количестве 212 человек на диверсию ж[елезной] дороги.
В 18.00 часов выступил на марш в район Александрия — Звягов[379], такую большую группу вели с такой целью, чтобы наконец сделать выгрузку вражеского эшелона, кроме этого, враг делает засаду большими группами. Перед уходом на диверсию получили радиограмму из части следующего содержания:
«Балицкому. Приказом ГУК НКО № 9895 от 5 августа 1943 г. присвоены военные звания: старший лейтенант Платонову В.И., Фенюку А.П., Анисимову В.Н., младший лейтенант Ефимочкину A.C., Смирнову Н.И. Рванов».
«По Вашим донесениям, в июле месяце пущено под откос 21 эшелонов. Вы нам подробно сообщили за 11 эшелонов, немедленно сообщите подробные данные за 10 эшелонов с точным указанием места крушения и результатов. В дальнейшем подробно докладывать. Рванов».
Не знаю, почему такой ведется учет в штабе части. Подробности о пуске вражеских эшелонов, сообщено о 13 эшелонах и отдельно об уничтожении двух паровозов, а в штабе почему-то числится 11 эшелонов.
21 августа 1943 г.
В 1.30 мин[ут] подорвали вражеский эшелон с обмундированием и продовольствием. Разбит паровоз с противотанковым оружием, разбито шесть вагонов, сожжено три, повреждено пять вагонов. Выгружено из этого эшелона 50 немецких шинелей, плащ-палатки, сапоги, плащи, уничтожено более 200 велосипедов. В этом же районе Александрия — Зверев заложено две авиабомбы 50-килограммовых, на которых подорвались два вражеских эшелона, результаты пока еще неизвестны. Одна мина подорвалась в 8.15 утра, другая в 10.30 утра на жел[езно]дор[ожном] полотне восток — запад. В эшелоне, который пущен под откос [в] 1.30, уничтожена охрана, 8 убито, 2 фрица захвачены в плен, один из них унтер-офицер, исключительно сволочь большая; при разговоре с фрицем, Охман Вольте, [последний] заявил: «Русский народ гамненый, большевики сволочи». Этого мерзавца не просто убили, а замучили, иначе с ним нельзя было поступить.
22 августа[380]1943 г.
Ну что же, день отдохнули, ну и хватит. Сегодня сам с группой иду шестой раз. Группу беру в количестве 212 человек с целью выгрузить вражеский эшелон, выставить две заставы с тем, что если будет эшелон более-менее подходящий, выгрузить его. Иду в район станций Ромашковка — Рудечка.
Федоров все добивается сообщения о пуске вражеских эшелонов. Вчера получил радиограмму от Рванова, сегодня получил от Федорова и Дружинина.
«Балицкому. По вашей последней телеграмме нам известно: за июль месяц пущено 21 эшелона. За август месяц — 8. У нас имеются точные данные с указанием места взрыва и результатов крушения, за июль месяц на 8 эшелонов, за август месяц — 5 эшелонов, сообщите немедленно данные на остальные эшелоны. В дальнейшем сообщайте в отдельности [о] каждом эшелоне. Федоров, Дружинин». 22/VIII-43 г.
Требование, конечно, правильное, ибо они очень интересуются моей работой, но что я могу сделать, когда нельзя было уточнить подробности пущенного эшелона. Сейчас придется сообщить о каждом в отдельности, это будет лучше и для меня, и для штаба части. Сегодня в 18.00 часов уточняю через свою агентуру о всех эшелонах и только смогу сообщить тов. Федорову 23 августа.
В 18.00 пошли на выполнение задания. До 24 часов шли до жел[езной] дороги, по дороге встретили несколько националистических лагерей. Население также на ночь бежит в лес, в основном из населенных пунктов Башлыки, Дубище и др[угих] сел.
23 августа 1943 г.
В 3.00 часов подорван вражеский эшелон с разным военным грузом, идущий с востока на запад. Поврежден один паровоз, разбито четыре вагона, 5 повреждено, разбито железнодорожную будку, уничтожен семафор, порвана телефонно-телеграфная линия, разбит телефонный аппарат. Путь, начиная с опушки леса Гребеньки и до жел[езной] дороги, был очень тяжелым — болото казалось непроходимое, но наши партизаны не знают этой непроходимости пути, все проходимое. Нужно сказать, что второй взвод 1-й роты (тов. Бочковский Николай) не выполнил поставленного ему задания. Проявили смелость разведчики; Бехтин и другие разведчики сожгли будку железнодорожную.
24 августа 1943 г.
С утра провел совещание со всем командным составом, включая командиров отделений батальона. Вопрос был поставлен об активном действии всего личного состава, о проявлении инициативы в бою. Поставил вопрос — полностью уничтожать вражеские эшелоны, сжигать ж[елезно]-д[орожные] будки и всякое ж[елезно]д[орожное] имущество.