20 октября 1942 г. (вторник)
Дела продолжаются в том же духе. Печально становится, что несколько дней ничего не делаешь в своей группе. Ведь Родина в опасности и я сейчас не помогаю ей. Конечно, для Родины я много сделал. Имею на своем личном счету 11 пущенных вражеских эшелонов (с обстрелом), 3 уничтоженных склада с боеприпасами, 1 ж[елезно]д[орожный] мост (26 метров) под Меной, уничтожено с группой до 2-х тысяч оккупантов. Но это меня не успокаивает. Хочется еще больше делать, но нет никаких возможностей.
Решил еще раз попытаться найти какую-либо группу с рацией с тем, чтобы связаться с фронтом, посоветоваться, получить поддержку и вооружение. Для этой цели послал дальнюю разведку в населенные пункты Вындровка, Октябрь и т. д. и леса. В разведку пошел Королев, Сергеев и Зайцев. Разведка пошла не менее [чем] на сутки.
21 октября 1942 г. (среда)
Неприятная картина получилась сегодня. Прихожу рано утром к Кравченко Феде. Тут разбирается вопрос о недисциплинированности некоторых бойцов. Это о Васе — […][296] и Грише — политруке. Спрашивает командир Васю — почему не стоял на линейке ночью, а все время сидел возле костра в лагере. Вася отвечает — мне сказали, что нужно охранять мясо, чтобы не украли архаровцы (это касалось моего отряда). Меня это сильно взорвало. Я выругался на этого чудака, а сам вызвал комиссара Алексея Павловича и стал говорить по этому вопросу. Что значит архаровцы. Командир Федя и комиссар Алеша приняли меры по отношению этого чудака Васи.
Решили собрать совместное партийное собрание с вопросом: задача коммунистов в предстоящем походе (доклад-информацию сделал я). В своей информации говорил о том, как коммунисты занимали авангардную роль во всей проделанной работе, о конспирации, о недостатках коммунистов, задачи коммунистов — в переходе за [линию] фронта и т. д. Далее вопрос стоял о коммунисте Грише Фишман, стоял вопрос об исключении его из ВКП(б). Гриша в партизанском отряде не проявил себя как патриот своей Родины. Однажды он был послан на разведку в [села] Хатки и Медвежье. В это время в Хатках было 240 немцев, разведка попала на телефонный провод, идущий в Хатки — Добродеевка. Гриша этого провода не уничтожил и струсил. Кроме того, он в отряд не приходил три дня. На этом его проступок не кончается — не так давно он пошел в разведку и напал на немчуру — также струсил — бросил своего товарища, а сам позорно удрал. И последний его проступок — 20 на 21 октября 1942 г. (стоял на посту) он должен ходить по линейке, но он, вместо того чтобы проявить бдительность, пошел в лагерь и почти просидел всю свою смену.
По этому вопросу я дал предложение с такой формулировкой: за проявление трусости в разведке, невыполнение приказания командира (отказался стать на пост) во время хозяйственной операции в с[еле] Каменка, за недисциплинированность (ушел с поста с 20 на 21 октября 1942 г.) объявить Грише Фишман строгий выговор с предупреждением.
Вот и пришла разведка с донесением…[297] никого не нашли, ни отряда, никаких партизанских групп, но зато принесли сведение о том, что враг настолько озверел, что дальше границы нет. Немчура спалила с[ело] Волосовичи, ведет подготовку для полного уничтожения с [ела] Осиновки, а в с[еле] Сидоровичи немчура арестовала 50–60 полицейских — что очень хорошее явление, среди полицейских идет разложение.
22 октября 1942 г.
Ночь морозная, костер горит целую ночь, но это неудивительно — пока что имеются условия для этого. Хлопцы спят не в палатках, а возле костра, даже сам спал возле костра. День прошел в напряженном состоянии, немчура начала бить с миномета, причины этого нам не были известны. Только поздно вечером узнали, что вражина мобилизовала все подводы в окружающих селах и направила в с[ело] Осиновку для выкачки всех ценностей села. Враг [в] с[еле] Осиновка забрал весь хлеб, скот и птицу у крестьян, все это отгрузил в районный центр Чечерск, население также было отправлено туда же, село все спалил, сволочь, по дороге много убил мирного населения, детей, женщин и стариков, которые не могли идти быстро. Становится одна жуть, когда посмотришь на бедных крестьян. Вражина хочет наших колхозников превратить в своих рабов. Но этого ему не удастся. Он (фашист) в оккупированных районах и областях издевается с крестьян так, что человеческая история еще не знает таких издевательств. Немцы бьют палками крестьян хуже, чем скотину, не за что, полностью уничтожают семьи партизан и даже всех их далеких родственников. Так, в с[еле] Гута Осиновская фашисты полностью уничтожили семью партизана Мелескина Алексея (1915), убили его отца, мать, сестер, его жену и детей. А сегодня, 22 октября, в с[еле] Осиновка убили последнюю его тетю. Они, мерзавцы, убили только в одной Гуте Осиновской 13 семейств и т. д.
23 октября 1942 г.
Ровно прошло два месяца, как я самостоятельно стал действовать со своей группой по диверсии (оставлен отрядом 23 августа 1942 г.). Потерял надежду найти тов. Федорова, связи никакой нет, ничего не известно насчет обстановки международной и внутренней. Готовлюсь к большому походу, по этому вопросу провел совещание с бойцами. Подготовил для каждого бойца ЭНЗЕ. Паек, много мяса, жира, фасоли, пшена и т. д.
24 октября 1942 г.
[В] связи с сегодняшним походом провели совместное общее собрание бойцов по вопросу «дисциплина в походе, конспирация, сохранение и экономия ЭНЗЕ». На собрании был принят моей группой социалистический договор на соревнование. Содержание соцдоговора следующее: договор о соцсоревновании между группой тов. Балицкого и группой тов. Кравченко.
Перед началом похода 24 октября 1942 г. [в] 18.00.
Мы, бойцы, командиры и политработники отряда тов. Кравченко, берем на себя следующее соцобязательство и вызываем на соцсоревнование бойцов… (вырван лист)[298].
26 октября 1942 г.
День прожили в небольшом леску в 500 м от с [ела] Ельня. Картошку достали в с[еле] Сычин. День прошел неплохо. Двинулись в путь [в] 17.30. Прямо через населенный пункт Ельня. Крестьяне встречали с улыбкой на лице, рассказывали о немцах и французах, которые стояли в ихнем селе. Также рассказывали, как немчура издевалась над ними. Угощали нас молоком, коржами, хлеба не было.
Взяли проводника, который довел до Малых Хуторов. В Малых Хуторах организовали ужин. На это пошло два часа. Я сам ужинал у Морозовой, очень хорошая женщина. Двинулись на пос[елок] Уношев. Здесь немножко взяли картошки и в двух километрах сделали остановку. За эту ночь прошли всего 20 км. (Населенные пункты прошли следующие: Ельня, Малые Хутора, Уношев.)
27 октября 1942 г.
День проспали. Кушать готовил кто как мог, потому что воды не было. Попали в колодец, трех не стало, но воды не достали. Коробко Вася [в] 16.00 прибежал с поста с донесением: из леса возле дороги показалось два человека — партизана — один в шинели с автоматом, другой — с винтовкой. Вслед послали разведку в количестве 8 чел[овек]. Искали долго, но ничего не нашли. Решили прождать ночь и день с целью разыскать какой-либо отряд, особенно с рацией. Так было сделано. Остались ночевать, сменили место. стоянки.
28 октября 1942 г.
Оказался лагерь неудачным, возле самой дороги. Решил сам пойти и найти место для стоянки. Нашел стоянку неплохую, но также возле дороги. Перешли [дорогу], и я с Федей пошли дальше по лесу. Напали на свежий след небольшой партизанской группы. Нашли лагерь, но в лагере никого не нашли. Послали разведку в 4-е направления. Две группы возвратились с разведки, но ничего не нашли, нашли только много мест стоянок, где стояли партизаны. Много найдено кусков с парашютов — это свидетельствует о десанте. Уже настал вечер, но разведка в количестве 4-х чел[овек] не пришла (Женя, Алексей Павлович, Коробко и Антонов). И вот уже 12 часов ночи, а разведки все нет.
29 октября 1942 г.
Целую ночь не спал, все думал, что сделалось с разведкой. До самого утра так ничего и не было известно о разведке, и только в 10.30 прибыло два человека — Коробко и Антонов и рассказали, что Женя и Алексей Павлович остались в найденном отряде. В 11.00 я и Кравченко пошли в найденный партизанский отряд. Расстояние к ним 20 км. Пришли в отряд (командир — Коконыхин и комиссар — Калимуня). Бойцы этого отряда стали рассказывать, как они в эту ночь били шомполами крестьян, которые говорили, что нет хомутов. Били шомполами не только за то, что говорили, что нет хомутов, а и тех, которые просили, чтобы у них не забирали одежду. Меня сильно возмутило, что эти мерзавцы так поступают с мирным населением[299]. Называю их мерзавцами, а не партизанами, потому что их поступки мерзостные. Они обозляют мирное крестьянство против настоящих партизан, которые борются с фашизмом, которые борются за дело партии Ленина — Сталина.
299
Грабежи местного населения были, к сожалению, нередким явлением среди партизан Украины. И хотя с этим явлением велась борьба по линии партизанского командования и партийно-политических органов, устранить его все же не удалось. Хотя виновники наказывались, вплоть до расстрела, все же командиры партизанских отрядов не всегда решались применить высшую меру наказания, опасаясь, что такая строгая мера будет отрицательно влиять на личный состав. Очень часты были случаи помилования грабителей и других нарушителей дисциплины.