Комсомол».
— Ну? — спросил Бондаренко, когда Коротков дочитал. — Что скажешь, Алексей?
Дарнев молчал.
— Я таким самовольством гордился бы, — сказал Коротков, — а ты — трусишь…
— Да ведь не я же, товарищи! Честное слово, не я, — оправдывался Дарнев, — Шеметов, наверное…
Тогда Бондаренко подал Дарневу донесение Шеметова. В нём говорилось:
«Очень отрадно. Воздействие листовки со стихами исключительное… Народ воспрял духом, а гитлеровцы бесятся. Но мне-то каково? Почему обходите меня? С каких пор я потерял доверие? Да и делается всё в лоб, с отчаянным риском. Так и провалиться недолго. Пять человек наших уже схватили. Держатся хлопцы пока стойко, но кто скажет, что может быть. Меняем явки. Убедительно прошу не обходить меня…»
Так и не могли установить в тот вечер, кто писал эти незрелые, но страстные строки. Каждое слово их дышало простотой, искренним теплом, убежденностью, твердой верой и глубоко волновало сердца.
Дарнев присматривался к Васе Рослякову, молодому смуглому пареньку-комсомольцу с умными глазами и поэтической душой. Со второго курса литературного факультета Вася ушел в московское ополчение. Раненый, оказавшись в окружении, он Брянскими лесами пробрался к партизанам и попал к трубчевцам. Здесь он продолжал войну с автоматом и толом в руках, сочиняя на досуге стихи и песни. Дарнев ещё за неделю до Ленинских дней слышал, как Вася нашептывал стихи о Ленине.
Он вспомнил даже несколько строк из стихотворения.
— Скажи, Вася, ты писал? — спрашивал Дарнев. — Зачем скрываешь? Хорошие стихи! Всем понравились.
— Между нами говоря, я написал почти такие же стихи, — ответил он, — но никому их не читал и не показывал.
— Может быть, кто подслушал?
— Кроме тебя никто не мог. А раз не ты — значит кто-то сам придумал. Весь народ думает одинаково.
8
Бондаренко поручил Дарневу отыскать таинственных союзников. Алексей пошел на явочную квартиру к матери.
— Не берусь, сынок, — сказала Мария Ивановна, когда он рассказал ей о поручении Бондаренко. — Да, пожалуй, и не следует стараться, можно напортить. Хорошие люди и сами найдутся…
И хорошие люди действительно нашлись. Вскоре Мария Ивановна передала сыну записку, свернутую в узенькую полоску, чтобы её удобнее было проглотить. У Дарнева ёкнуло сердце, как только он, развернув записку, узнал почерк.
«Лёка! — читал Дарнев. — Мария Ивановна знает всё и расскажет тебе обо мне. Но дело не во мне только». Писала Вера и просила указать место встречи.
Дарнев принес записку в лагерь и показал Бондаренко.
— Невеста? — спросил Бондаренко, прочитав записку.
— Да, — ответил Дарнев, понимая, что незачем больше скрывать свои отношения с девушкой.
— И карточка есть? — спросил Бондаренко.
Дарнев кивнул. У него в записной книжке хранились две фотографии. Одну Вера дала ему, когда окончила десятилетку, а вторую снял Дарнев своим ФЭДом.
С открытки на Бондаренко смотрела девушка с длинными пушистыми косами, уложенными коронкой. Четко вырисовывалась маленькая ямочка на подбородке. К черному платью был приколот большой белый цветок.
На любительском снимке Вера, веселая, улыбающаяся, в белом платье, была снята в кругу своих одноклассниц в саду. На этом снимке прическа у девушки была другой. Волосы расчесаны на пробор, кос не было видно.
— Красивая, — сказал Бондаренко, возвращая фотографии. — Верный человек? Можешь на неё положиться?
— Как на себя.
— Плохо только, что она явку нашла. Как бы не женили тебя не в урочный час…
— Вы всё шутите, товарищ Бондаренко.
Бондаренко разрешил Дарневу встретиться с Верой и узнать, с кем она работает.
В доме матери Алексей встретился с Верой. Мария Ивановна занавесила окна и вышла на улицу посторожить.
Дарнев обнял Веру, потом отстранил от себя, чтобы лучше рассмотреть. Вера очень изменилась: повзрослела, исчезла её манера щурить глаза. Лицо стало озабоченным и суровым.
Она рассказала Дарневу, как, вернувшись в город, долго не знала, что ей делать. Разыскивать Алексея она не решалась. Она чувствовала себя виноватой: решение райкома об эвакуации не выполнила, с госпиталем попала в окружение, еле выбралась из лап врага. Добравшись кое-как до родного города, встретилась с подругами, поначалу они ей помогли. Однажды Вера сказала им: «Надо, девушки, что-нибудь делать, так жить, сложа руки, нельзя. Просто стыдно!» Но что делать и как делать? Этого не знала и Вера.