Мы приобрели немало отважных и самоотверженных друзей среди местного населения. Ими стали братья Иван и Павел Кирильчики из Росошно, лесник Антон Константинович Яцкевич. Во всех близлежащих деревнях мы были желанными, своими. Радость отряда по случаю любого боевого успеха была радостью и для местных жителей. Наши неудачи были и их горем. Каждый считал своим долгом помочь отряду. И надо прямо сказать, что без этой помощи отряд не смог бы долго существовать.
Миновало то время, когда жители в нашем районе при появлении неизвестных им вооруженных партизан прятались на чердаках, в сараях, закрывались на запоры, а то и уходили в лес. Конечно, и позже колхозники в разговоре с незнакомыми партизанами продолжали сохранять осторожность. Они не забывали случаев, когда переодетые оккупанты и полицаи, выдавая себя за партизан, заходили в деревни, спекулировали на патриотических чувствах доверчивых жителей, а потом расстреливали их. Но как только жители убеждались, что мы настоящие партизаны, они всячески помогали нам кто чем мог. Это придавало мстителям новые силы.
…Однажды вышло так, что из лагеря должны были уйти на задания почти все группы. Задержалась только группа Соляника. Собирался дождь. Темные лохматые тучи нависали над бором.
— Ты обожди с людьми, а я доложу Сивакову. Любит он рапорты принимать, — улыбаясь, обратился Соляник к Кислякову. Повесив автомат на шею, он подбежал к костру, у которого, съежившись, дремал командир, и гаркнул:
— Товарищ командир, группа к выступлению на задание готова! Разрешите идти?
— Ты чего орешь на весь лес? — недовольно проговорил Сиваков, протирая покрасневшие от дыма глаза. — Ступайте.
— Вот это по-военному, — донесся из ближайших кустов незнакомый хриплый голос. — Я говорил своей бабе, что тут в лесу десант, а она меня дурнем назвала… И верно… десант.
Сиваков, как ужаленный, вскочил, растерянно оглянулся по сторонам и, вскинув автомат, окликнул:
— Стой! Кто идет?
— Черт из болота прет, не видишь, что ли? — отозвался совсем близко тот же хриплый голос.
— Стой, говорю! Стрелять буду, — пригрозил Сиваков и, пригнувшись, метнулся за толстую ель.
— Не спеши стрелять… В кого стрелять — вот вопрос. Ты еще в пеленках был, когда я партизанил, — отчитывал невидимый, кряхтя, пробираясь через густые кусты.
Пламя костра осветило коренастого мужчину лет пятидесяти с круглым скуластым лицом и копной взлохмаченных волос. Его босые ноги кровоточили, а по мокрым холщовым штанам стекала грязная вода.
— Где тут начальство? Дело серьезное есть, — пристально всматриваясь в присутствующих, спросил он.
— Я командир, — оторвался от дерева Сиваков. — А ты как сюда попал?
— Ты — командир?
— Что, не похож? Молод, что ли?
— Не в том дело. Зачем зря грозишься: «Стрелять буду…» Настреляешься еще. Ну ладно, сейчас некогда лясы точить… Ты командир, так давай слушай. Я Алексей Яковлевич Фролович — фельдшер из Сухого Острова. Слыхал, наверное. Меня почти все твои знают. Знает и командир партизанского отряда Покровский. Он не раз жал мне руку за спасение его раненых бойцов. А жена моя — тетей Леной зовут ее партизаны — даже к медали представлена.
— Да, мне известно о тебе, старина, и о тете Лене тоже, — Сиваков виновато протянул ему руку. — Ну вот и познакомились. А теперь выкладывай, что у тебя.
— Дело весьма важное и секретное, — вопросительно оглянулся на сидевших у костра Фролович.
— Здесь все свои, говори смело, — сказал Сиваков.
Все с нетерпением ожидали, что скажет фельдшер. Было ясно, что не любопытство заставило его на ночь глядя по болотам искать отряд.
— Из Борисова наши люди велели мне предупредить вас, что к рассвету в окрестности Кормши объявятся части моторизованной бригады СС и будут прочесывать лес. Принимайте срочные меры, — закончил Фролович.
Когда я с одной из групп вернулся с задания, разговор уже закончился. Не вводя в курс обстановки, командир приказал мне выслать разведку к деревне Сорское, усилить посты и привести всех имеющихся в лагере партизан в боевую готовность. В полночь с группой партизан вернулся комиссар Панкевич. Состоялось совещание командного состава.
Наш «военный совет» прервали тревожные условные свистки «кукушки», двигавшейся по узкоколейке из Жодино в Швабовку. Связной машинист Хоменков каждые 3—5 минут посылал прерывистые гудки-сигналы. Над лесом разносилось повторяемое переливчатым эхом предостережение:
«Друзья-партизаны, берегитесь — везу фашистов».