Эти разборы были хорошей школой для командиров и политработников, а также для всех партизан. На них Ковпак и Руднев учили постигать воинское мастерство, проявлять в бою инициативу и смекалку, воевать не числом, а умением.
Будучи связным от Шалыгинского отряда при штабе соединения, я имел возможность несколько раз присутствовать на таких разборных совещаниях. Больше всех мне запомнился разбор очень тяжелой операции, проведенной в селе Лукашенково, где ковпаковцы разгромили штаб вражеского батальона, но и сами понесли значительные потери.
…Партизаны разместились под огромной сосной, на стволе которой висела карта-схема, изготовленная штабистами. Руднев стоял у карты с указкой в руках и по всем военным правилам до мельчайших подробностей анализировал ход боя, отмечал успехи, с горечью в голосе говорил об ошибках, критиковал виновников. Критиковал, но не обижал людей, а растолковывал им, учил их как мудрый наставник. Своей эрудицией и страстностью, остротой постановки вопроса, темпераментом, умением просто и доходчиво излагать военные истины Семен Васильевич производил огромное впечатление.
Когда комиссар перешел к разбору и критике действий командира второй оперативной группы И. И. Замулы, который не сумел осуществить внезапность нападения, понес большие потери и сам погиб в бою, присутствующие услышали реплику Базымы: «Мертвые сраму не имут». «Нет, Григорий Яковлевич, мы и мертвым не прощаем ошибок!» — резко парировал Руднев и с прежней принципиальностью продолжал разбор боя.
Зная, с каким уважением относился комиссар к капитану Замуле, как высоко ценил его боевые качества и потом глубоко скорбел о его гибели, я был удивлен этой фразой и после совещания сказал об этом своему политруку И. П. Хоменко.
— А что же в этом удивительного? — ответил политрук. — Ты же слышал, как следом за Рудневым Ковпак добавил: «Чтобы живим повадно не было!» Вот именно в этом, в постоянном беспокойстве за судьбу каждого из нас и всего соединения в целом и кроется смысл фразы Руднева. Возможно, и жестковато, как тебе показалось, но зато справедливо. Такой уж он уродился, наш комиссар Руднев: всегда нежно заботлив и беспощадно требователен, прямой и откровенный, справедлив и непримирим к недостаткам, светлый, как солнечное утро и чистый, как горный ручей.
Приближалась знаменательная дата в жизни партизан — годовщина со дня организации Ковпаком и Рудневым Путивльского объединенного отряда.
— Вот хорошо было бы, товарищи, выпустить к нашему празднику печатную газету, — как-то высказал комиссар свою заветную мечту возле костра. — Да и время уже свою партизанскую песню иметь, в которой бы правдиво воспевались наши боевые дела. В этой газете ее и напечатали бы.
— Это идея, Семен Васильевич, — обрадовался Филипп Сергеевич Рудь. — Я журналист и охотно возьмусь за это дело.
— Да и песню попробуешь написать, ведь до войны сколько хороших стихотворений в газетах и журналах печатал, — отозвался секретарь партийного бюро Яков Панин, еще с тридцатых годов хорошо знавший Рудя.
— Ну вот, оказывается, у нас свой поэт есть! — радовались партизаны. — Пишите, товарищ политрук, слова, а мелодию мы подберем сами.
Здесь же, у костра, коллективно решили назвать газету «Красный партизан». А на другой день на заседании партбюро организовали редколлегию, редактором утвердили Филиппа Рудя.
Опытный газетчик горячо взялся за любимое дело. Однако выпуск печатной газеты в тылу врага оказался нелегким делом. В нашей походной типографии, печатавшей до этого небольшие листовки, не хватало шрифтов, краски, бумаги. Но редактор Рудь и начальник типографии Мудрик находили выход из любого затруднения. Им охотно помогали многие партизаны, проявив при этом находчивость и изобретательность. Художник и архитектор боец Семен Тутутченко на дубовом бруске вырезал обыкновенным перочинным ножом название и заглавные буквы. Старики обозники из березовой коры изготовили типографскую краску. Разведчики за счет немецких штабов пополнили запасы бумаги. Всей работой по выпуску газеты руководил комиссар Руднев.