Однако наш лозунг «борьба за советы» не везде одинаково воспринимался. В интересах ясности изложения нам придется несколько уклониться от последовательности развития событий и остановиться на настроении крестьянства Приморской губернии в этот период.
Захват власти адмиралом Колчаком, объявление им мобилизации населения для усиления белогвардейского фронта против Советской России, появление прямой и неприкрытой опасности буржуазно-помещичьей реставрации, идея которой уже успела целиком пропитать белую армию и «правительственный» аппарат, вплотную ставили крестьянство, за исключением лишь кулацкой верхушки, перед вопросом о необходимости защиты своих элементарных политических прав. Крестьянство чувствовало, что дальше оставаться пассивным зрителем в политических событиях ему нельзя, что пробил час, когда оно должно взяться за оружие. Выступление «союзных государств» (интервенция) вместе с контрреволюцией порождало опасность полной или частичной аннексии Дальнего Востока, издавна лакомого «кусочка» для империализма, что в свою очередь вызывало в крестьянстве национальное чувство, стремление бороться за территориальную независимость Дальнего Востока. Словом, назрели такие условия, когда подавляющая масса крестьянства должна была поддержать восстание. Вопрос мог возникнуть только о том, под чьим руководством и под какими лозунгами эта борьба должна происходить. Та часть деревенской бедноты, которая давно уже решительно и бесповоротно связала свою политическую борьбу с пролетариатом, при данной обстановке еще сильнее, крепче почувствовала необходимость совместных, согласованных с ним действий, подчинив себя наиболее надежному и последовательному руководству рабочего класса.
Кулаки работали в свою очередь: зажиточных крестьян, которые еще в значительной своей части жили иллюзиями Учредительного собрания, они всеми мерами старались удержать от большевистского влияния и использовать на защиту «национального дела» против советов.
Сучанские крестьяне, находившиеся в менее выгодных экономических условиях по сравнению с такими уездами, как Никольско-уссурийский, и вынужденные в силу этого часто уходить на заработки в город, на железную дорогу или в каменноугольные рудники, были более связаны с рабочими и потому отличались наибольшей революционностью и сознательностью. Сучанцы явились наиболее решительными выразителями настроения бедняцкого крестьянства, когда первыми выступили на борьбу за советы. Влияние пролетарских настроений здесь было предопределено самой хозяйственной обстановкой, связью с рудниками и фабрично-заводскими предприятиями, сконцентрированными в южной части Приморья.
Другие уезды, чисто крестьянские или наиболее зажиточные, обеспеченные землей и угодьями, отображали в этот момент все шатания и слабость идеологии мелкособственнического крестьянства. Так, если Сучанский район, сохранивший в целости власть советов, несмотря на перевороты и господство реакции в городе, теперь выступил на борьбу за советскую власть, то пробуждение активности Никольско-уссурийского уезда происходило под знаком полной неясности в политических требованиях крестьянства: шатание, безыдейность и, в худшем случае, даже открытое выступление за Учредительное собрание, т. е. подпадение под прямое влияние кулаков и эсеров, — вот что наблюдалось здесь. И поэтому Никольско-уссурийский уезд был крайне неорганизован, раздроблен и служил объектом всякого рода эсеровских интриг и авантюр в 1918 г., в период существования советской власти, тогда как Сучанский район всякий раз выступал единым организованным фронтом, а когда восторжествовала реакция, он создал свою в полной мере независимую от контр-революции «Сучанскую республику советов», знамя которой донес незапятнанным до окончательной победы.