— Где же мы их возьмем? — смущенно и разочарованно спросил парень-комсомолец.
— Если бы мы знали, где их взять, — ответил Гайдар, — мы бы пошли и взяли.
— А у Петьки! — воскликнула хозяйская дочка. — У Петьки есть!
— У какого Петьки? — спросил парень.
— Да у Чернухи. Ну у того, что живет напротив керосиновой лавки. У соседки ихней, тетки Акулины, в прошлом году еще сарай загорелся.
Все обрадованно засмеялись.
— А ты откуда знаешь, что у него есть? — улыбнулся Гайдар.
— Так они же, дядечка, на Первое мая приемник большой купили.
— Вспомнила! — произнес парень. — Приемник этот, Галька, давно уже сдали. Приказ такой был.
— Так ведь я же и говорю, что приемник они сдали! — обрадовалась Галька. — Но ведь про приемник я ничего не говорю. Я про батареи только говорю. А батареи Петька себе оставил. Мне, говорит, они еще пригодятся.
— Откуда же ты, дочка, про такое знаешь? — спросил ее отец.
— Так ведь Манька ихняя третьего дня прибегала. Плачет.
Я говорю:
«Ты чего, Манька, плачешь?»
А она говорит:
«Мамка в Хоцки ушла. А Петька меня из дому выгнал: «Уйди, говорит, Манька. Я тут одну вещь делаю».
А ей уходить неохота. Она и отвечает:
«Да не буду я твою вещь трогать. На что она мне сдалась».
А Петька говорит:
«Ты можешь ее и не трогать. Ты можешь только мимо пройти, пол задрожит, волоски замкнутся, и такое будет!..»
Манька разозлилась и заорала:
«Ты все врешь, ты все врешь! Никакой вещи у тебя нет. А я знаю: я уйду, а ты будешь мед без меня из кринки есть».
А Петька засмеялся:
«Эх ты, говорит, дура медовая... Кругом война, а тебе бы только кринки лизать. — И выгнал. И еще пригрозил: — Проболтаешься — домой не приходи».
Вечер уж. Манька сидит здесь на лавке, плачет. «Хочу, говорит, домой». Пошла я ее проводить. Подходим к хате — темно.
«Петька, наверное, в чулане», — объясняет Манька.
Постучались мы к нему. Входим. Сидит он за столом. Лампа горит. А на столе навалено, навалено — и тарелки какие-то железные, и пули лежат, а с краю — такие вот две батарейки...
— А ну, Галя, проводи-ка нас к этому Петьке, да заодно посмотрим, какую он вещь там делает, — сказал, подымаясь, Гайдар.
— Ни, дядечка, вы не ходите. Лучше мы одни сходим. Правда, Федь? — повернулась она к старшему.
— Вы посидите, мы быстро, — согласился Федя.
...Вернулись ребята через полчаса. Запыхавшись от бега,
они поставили на стол четыре батарейки. Две были даже не распечатаны.
Аркадий Петрович быстро посмотрел срок годности, проверил на язык и кивнул:
— Всё в порядке... А где сам Петька?
— Мать не пустила... «Одна, говорит, теперь осталась радость — поспать, так и то не дают. Никуда Петька с вами сейчас не пойдет. Приходите утром». И даже обозвала...
— Нам-то утром прийти не удастся, — с сожалением произнес Гайдар. — Может, в другой раз увидимся... Спасибо вам, хозяева, за угощение, — обратился он к старикам. — Спасибо вам, ребята, за помощь. А Петьке скажите: приходили военные и благодарили. От имени Красной Армии благодарили.
...В лагере мы появились под утро. Подсоединить батареи было делом одной минуты. И едва мы настроились на знакомую волну, как на весь лес раздался мощный левитановский голос:
«Го-во-рит Моск-ва-а! Го-во-рит Моск-ва-а! Московское время 6 часов... От Советского Информбюро...»
Из всех землянок бежали люди, полуодетые, босые.
По щекам многих бойцов катились слезы. Но партизаны их не замечали.
Наверное, потому, что не стыдились.
ГЛАВА XXVIII. СОРВАЛОСЬ!..
— ...Убили бы одного часового, потом дальше... Убили бы другого часового. Вошли бы в тюрьму. Убили бы надзирателя...
— Что-то уж. очень много убили бы, Владик! — поежившись, сказал Толька.
— А что их, собак, жалеть? — холодно ответил Владик. — Они наших жалеют?..
Аркадий Гайдар, «Военная тайна»
Аркадий Петрович очень сожалел, если операция обходилась без него. Казалось, он даже страдает: так ему хотелось всюду поспеть. Гайдар, например, не мог себе простить, что не участвовал в освобождении наших пленных, хотя ни он сам, ни кто другой в этом не был виноват.
Незадолго до прихода в партизанский отряд группа Орлова расположилась на отдых в лесу. Полковник дал команду всем, кроме дозорных, спать. Гайдар отпросился в разведку, пообещав принести что-нибудь поесть.
Не успел Орлов, подняв воротник кожаного пальто и подложив под голову планшет, закрыть глаза, как его разбудил часовой: