И пока она готовила поздний ужин, партизаны занимались каждый своим делом.
Аркадий Петрович, войдя в дом и поздоровавшись, еще в темноте сел на свое место возле окна. Когда лампа появилась на столе, достал из брезентовой противогазной сумки тетрадь и принялся за работу.
Писать в хате было хорошо: тепло, не стынут руки.
Партизаны старались разговаривать и ходить очень тихо. И все-таки нечаянно разбудили Колю и Витю, которые спали на печке.
Вите минуло девять. Был он мальчишка проворный и частенько лез не в свое дело. Зато если о чем попросить, исполнит в момент и всегда изобретательно.
Коля был старше на три года, держался куда солидней и к брату относился снисходительно.
Лишь только с приходом партизан братья просыпались, — мать тут же отсылала их к своей сестре, тетке Марии, за солью.
А тетка Мария, странный человек, никакой соли не давала, а, наоборот, начинала сердиться и говорить, что никуда их в такую темень не отпустит, и загоняла на печку спать.
Домой ребята приходили утром, когда партизан давным-давно не было, и мама — тоже странный человек — никогда
Колю с Витей за это не ругала и соли почему-то не спрашивала.
Поняв однажды, в чем тут дело, братья договорились между собой, проснувшись, сидеть тихо-тихо, потому что бежать к тетке Марии ночью за солью было холодно и, конечно же, совсем не интересно.
И в этот вечер они вполглаза выглядывали из-за широкой выбеленной трубы: все видели, все слышали, а их не замечал никто, пока Витя, устраиваясь поудобней, не зашуршал сухой кожей полушубка, заменявшего им одеяло.
Гайдар, который неторопливо писал, не обращая внимания на суету вокруг, услышав этот шорох, быстро поднял голову и заметил ребят, которые также быстро спрятались за трубу.
Аркадий Петрович усмехнулся, захлопнул тетрадь, аккуратно положил ее в сумку и подошел к печке.
Ребята сидели у самой стенки, блестя в полумраке глазами, обрадованные и немного испуганные: они уже знали, что сейчас начнется веселый разговор, но боялись, что мама тут же пошлет их за солью.
— Слышу, на печи кто-то скребется, — сказал Аркадий Петрович. — Думал, это мыши. Оказывается, вы. Ну, здравствуйте. — И Гайдар осторожно пожал несмелые ладошки братьев.
Афанасия Федоровна, которая несла миску картошки к столу, бросила на сыновей своих недовольный взгляд, но ничего не сказала.
Братья поняли, что сегодня им, кажется, повезло, и тогда Витя совсем расхрабрился.
— Дядя Аркадий, — спросил он, — почему когда вы нас видите, то сначала как будто бы радуетесь, а потом вдруг печалитесь?
— Это я оттого радуюсь, что вас вижу, и оттого печалюсь, что Тимура своего давно не видел и, как он там без меня, не знаю, — ответил Гайдар.
— А где он? В Москве?
— Был в Москве, а теперь совсем в другом городе — Чистополе.
— Так вы напишите ему туда письмо.
— Письма, положим, я ему много раз писал, — отослать все не с кем: фашисты кругом, почта не ходит... Ну да, в общем, это уж недолго: прогоним фашистов, и тогда мы с ним увидимся.
— Дядя Аркадий, — снова спросил Витя, — а взрослые много знают?
— Много... А что? — удивился Гайдар.
— А вот дядя Игнат, мамкин брат, говорит: кто много знает, у того обязательно все зубы высыпаются.
Аркадий Петрович засмеялся, и Коля засмеялся тоже, закивав головой: мол, действительно было такое.
Неумная поговорка «Много будешь знать — скоро состаришься» не раз обижала в детстве самого Гайдара. И он это помнил. И хотя беседа с ребятами сейчас не входила в его намеренья — он предпочел бы еще поработать, — уловив в голосе Вити недоумение, Аркадий Петрович сбросил сапоги, легко забрался на печь, поджал по-турецки ноги и стал слушать.
— Зовет он вчера меня и Кольку, — продолжал Витя. — «Поедемте, говорит, со мной в лес за дровами». Мы удивились, потому что мамка сказала: дров у нас во дворе теперь уже лет на пять хватит. Ну, все-таки раз на лошади, то отчего не поехать.
Петляли мы по каким-то незнакомым дорогам. Я даже один раз испугался: вдруг Игнат нас куда-нибудь завезет и там бросит? Говорю потихоньку об этом Кольке. А Колька... А Колька дал мне затрещину, и мы поехали дальше.
Гайдар посмотрел на Колю, тот смутился. Но ничего не ответил.
— Остановились у болота. Дядя Игнат соскочил с телеги и велит нам:
— Вы пособирайте тут хворост, да чтобы посуше, а я скоро приду.
Мы собираем, складываем на воз.