Но прежде чем пулемет застучал опять, в кусты, где притаились фашисты, за деревья, где они прятались, полетели гранаты!
Крик Гайдара лишь на несколько мгновений опередил выстрелы. Но это были те самые мгновения, которые позволили товарищам выхватить и бросить гранаты. Мгновения, ошеломившие гитлеровцев стремительностью ответного удара. Мгновения, лишившие врага главного преимущества — внезапности. Мгновения, даровавшие жизнь всем четверым.
Он погиб, чтоб спасти.
И спас.
Когда немцы, переждав взрывы, ударили из всех пулеметов и автоматов, под соснами лежали только мешки.
Александров и Никитченко скрылись в лесу. А Скрыпник и Абрамов пробежали вперед и спрятались за дощатой будкой. Они не видели, как Гайдар упал. Не знали, что с ним. И потому осторожно выползли из-за будки — посмотреть, где он, и попытаться вынести, если Аркадий Петрович ранен.
На железнодорожном полотне его не было.
Каратели между тем сразу приметили двоих за будкой. И обрушили весь огонь на них. Пули густо вспарывали сырой песок, расщепляли шпалы...
Решив, что Гайдар все-таки успел перемахнуть на другую сторону насыпи, Абрамов и Скрыпник поднялись и кинулись через рельсы.
Но и здесь, возле дома Сорокопуда, Аркадия Петровича не было тоже.
Гитлеровцы вытащили на рельсы крупнокалиберный пулемет и начали бить им вслед. Фашисты изрешетили хаты, за которыми то и дело прятались бойцы.
Забежав в огород к Опанасу Касичу, партизаны остановились.
Оглянулись.
Выхватили револьверы — гранат уже не было, да отсюда их и не докинешь — и разрядили их в пулеметчиков.
— Да бегите ж вы, скаженные! — крикнул им из щели, выкопанной в огороде, Опанас Максимович, пораженный дерзкой решимостью этих двоих.
Партизаны ничего не ответили. Подобрали полы шинелей. Пнули кинувшуюся им под ноги собаку и побежали к лесу. И пока они бежали, вслед им без умолку строчил пулемет, а в небе, оставляя грязные следы, продолжали лопаться ракеты.
Во время перестрелки Сорокопуд лежал на земле, прячась за бетонную трубу колодца, а потом вернулся в дом и выглянул в окно.
Рассвело, и он увидел немцев. Они двигались редкой цепью. И сколько хватало глаза, цепь эта ни слева, ни справа не имела конца. Чтобы не вызывать подозрений, когда немцы подойдут к его хате, Сорокопуд вышел во двор. С насыпи спускался высокий, худой солдат.
— Ком! Ком! — поманил он Игната.
Сорокопуд сделал несколько шагов. И тогда гитлеровец добавил по-русски:
— Человек. Похоронить...
...Аркадий Петрович лежал под насыпью, без шинели, вниз лицом. Рядом валялась, упав с головы, ушанка. Гайдар оставался в гимнастерке и защитных брюках. Сапог не было — сняли. Документы и орден тоже. На спине, у левой лопатки, алело небольшое пятно. Пуля пробила грудь навылет.
Сорокопуд и двое парней, что жили в одном с ним доме, выкопали могилу и опустили в нее тело Гайдара.
Под соснами, возле тропы, по которой часа два назад шел Аркадий Петрович, возник холм.
— Что будем делать? — спросил Скрыпник Абрамова, когда они, уйдя от погони, остановились в лесу.
— Ждать темноты. А там вернемся в деревню.
...В первой же хате им сказали, что немцев нет. Тогда двинулись к путевому обходчику.
— Кто там? — спросили за дверью.
— Откройте, пожалуйста, — ответил Скрыпник.
— Кто такие? — настаивал мужской голос.
— Свои, свои. Не бойтесь. Открывайте.
Сорокопуд открыл.
— Кто-нибудь посторонний у вас есть? — на всякий случай спросил Скрыпник.
— Нема никого. Только жинка, — объяснил хозяин. — А вы все-таки кто будете?
— А мы утром тут были, — успокоил Абрамов.
Вошла хозяйка.
Скрыпник сказал:
— Когда мы утром мимо вас пробегали, вы, хозяюшка, шли корову доить.
— Верно, — удивилась она. — То це вы были?
— Да, мы.
— Тогда что ж вы стоите? Сидайте.
Скрыпник спросил, что после них произошло. Сорокопуд ответил: одного убили. Остальные убежали.
И хотя партизаны знали — это Аркадий Петрович крикнул: «Ребята, немцы!», знали — по нему первому ударил пулемет, они еще на что-то надеялись.
— Как выглядел убитый? — спросил Скрыпник.
Игнат Терентьевич описал.
— А у вас не осталось чего-либо из вещей?
Хозяйка скрылась в другую комнату и вынесла ушанку с рыжим мехом.
Это была шапка Гайдара.
Скрыпник взял ее из рук женщины, подержал, помял в руках.
Абрамов и Скрыпник возвратились в отряд, доложили, как все было, и передали Горелову ушанку.