— Ну ладно. Поедем в отряд. Ты поедешь в куртке, но только вот с каким условием: ты эту саблю закинешь и не будешь больше позориться. Ты же ничего не умеешь ей делать, зачем ты ее носишь?
После такого позора, который испытал Петр Шныркевич в отряде у Деева, он больше не носил этой сабли.
Такие веселые минутки как-то скрашивали нашу тяжелую и очень тревожную партизанскую жизнь. Комбриг Гудков был любимцем в нашей бригаде, и партизаны прощали ему все его причуды и шутки.
После пасмурной, дождливой погоды снова на небе заиграло солнце, всю облачность разогнало, и наступила теплая солнечная погода.
Штаб бригады решил перебазироваться вместе со всеми поближе к железной дороге Минск — Орша, в Пасмурский лес, который находился примерно в 18 километрах от нее. Тем самым штаб бригады пытался облегчить передвижение групп подрывников от партизанской базы до железной дороги. Всю ночь мы двигались большой колонной, растянувшейся почти на километр. Тут шли и пешие партизаны, и двигались повозки, нагруженные разным партизанским хозяйством и боеприпасами. Наш отряд разведчиков двигался в конце всей колонны, и только несколько разведчиков верхом на конях двигались впереди нее. Мы прошли Лавреновичи, Замошье, Черноручье и рано утром добрались до Безделицы. В этой деревне был сделан короткий привал.
Идущий рядом со мной Агапоненко вполголоса, чтобы не слышали остальные товарищи, сказал:
— Что-то не особенно мне нравятся эти места. Из этих деревень у нас никого нет. Да и гарнизонов противника здесь много. Если посмотреть по карте, то Пасмурский лес не такой уж большой, а дальше на север и запад от него идут безлесые открытые места, и только кое-где встречаются болотные кустарники. То ли дело у нас на Буку, кругом леса. На случай нападения карателей нам было легко маневрировать по ним. Да и леса те мы хорошо знаем.
— Я ничего не могу сказать по этому поводу. Комбриг, наверно, оценил всю обстановку, если решил перебазироваться сюда. Посмотрим, что будет дальше. Для меня вообще темный лес вся эта местность, — ответил я.
После кратковременного отдыха в Безделице, когда взошло солнце, наша колонна снова тронулась в путь, предварительно свернув на запад. Через некоторое время мы оказались в большом лесу. В основном это был сосновый лес. Высокие сосны стройными рядами окружали нас. Отряды разошлись по этому лесу. Мы с командиром пока не решили устраиваться лагерем в этом лесу, и все разведчики сгрудились около своих повозок, не разгружая их. Какое-то нехорошее предчувствие охватило меня. После бессонной ночи мне спать совсем не хотелось, хотя остальные наши товарищи уже расположились прямо под деревьями на земле, и некоторые из них уже крепко уснули.
Командир отряда тоже не спал и с волнением посматривал вокруг в глубину леса, а потом, увидев меня, недовольным голосом сказал:
— Мне кажется, надо было сначала послать сюда разведку, объехать здесь все леса, и тогда решать вопрос, куда перебазироваться бригаде.
Прошло примерно около двух часов, как мы приехали в Пасмурский лес, и вдруг где-то на южной стороне леса послышался знакомый нам рокот двигателей самолета противника, а затем вздрогнула земля, и сильный взрыв бомбы всколыхнул воздух. Все разведчики сразу проснулись, поднялись с земли и с тревогой стали прислушиваться к гулу летящего самолета. Но их оказалось несколько, и они кружили над нашим лесом.
С полчаса продолжали бомбить лес эти фашистские стервятники, а затем, повернув на юг, удалились.
— Черт знает что! Не успели мы приехать, как нас уже встречают самолеты противника. И откуда только они узнали о нас? Что-то совсем непонятно, — возмущенно заявил Агапоненко.
— Если они знают, что мы прибыли сюда, то покоя нам здесь не дадут, — заключил я.
— Надо найти комбрига и поговорить с ним, — предложил Агапонёнко. — Я поеду, разыщу его, а ты, комиссар, оставайся здесь. Если что случится, отходите вместе со всей бригадой.
После того как самолеты противника улетели, в лесу стало тихо, и только кое-где лесные пичуги завели свои песни, но тревога у нас не утихала. Прошло с полчаса, а Агапоненко все еще не возвращался. Неожиданно в стороне от Безделицы, где был поставлен партизанский пост, начались частые винтовочные выстрелы, а затем там застрочил пулемет. Возникший бой разгорался все сильнее и сильнее, теперь там стреляли уже из пулеметов, автоматов и винтовок, над лесом стоял сплошной гул. Мои товарищи и я с тревогой смотрели в ту сторону.
— Где же это Коля? — взмолилась Шура Пляц своим слабым голосом, не оправившись еще от простудной болезни, которой она заболела несколько дней назад. — Куда он уехал?