— Развернуться на опушке леса и подготовиться к бою, — приказал он.
Каратели, ничего не подозревая, зашли в Рофалово. Побыли в этой деревне с полчаса, а потом по большаку пошли в сторону Черноручья, то есть навстречу партизанам. От опушки леса, где залегли партизаны, до Рофалова было не более 500 метров. Как только немцы и полицаи вышли из деревни, Руколь дал по цепи команду: «Огонь!»
И тут же Подберезский из своего пулемета дал длинную очередь по фашистам, и заговорили пулеметы и автоматы остальных партизан. Пулеметно-автоматный огонь был настолько плотным, что почти половина этой колонны осталась лежать на дороге, а остальные бросились бежать, ища спасения в деревне. Гудковцы с боем начали преследовать убегающих фашистов, продвигаясь к этой деревне. Гудков, как был на своем коне, так и, не слезая с него, руководил боем. А Подберезский вел огонь из своего пулемета, временами перенося свой велосипед на новую позицию.
Когда комбриг Гудков увидел, что немцы и полицаи в панике побежали и прекратили вести огонь, то начал показывать рукой, чтобы все партизаны смелее продвигались дальше в деревню. Увлеченный боем, он с поднятой рукой кричал партизанам:
— Вперед, хлопцы! Дави гадов! Не давай им закрепиться в деревне!
А в это время вражеская пуля угодила прямо в руку Гудкова, легко ранив его. Подберезский, увидев, что комбриг ранен, схватил свой пулемет, вскочил на велосипед и покатил на нем прямо по дороге в деревню, где теперь находились недобитые немцы и полицаи. Гудков, увидев этот совсем сейчас не нужный героизм со стороны Подберезского, начал ему кричать: «Стась, вернись!»
Но в грохоте боя Подберезский не слышал этой команды и продолжал катиться на своем велосипеде. А в это время немцы, несколько опомнившись от первого удара, решили организовать оборону деревни, и некоторые из них залегли за строениями крайних домов. Как только Подберезский поравнялся с крайним домом, так со двора его полетела ручная граната, которая угодила прямо под его велосипед. Взрывом гранаты Подберезского отбросило на другую сторону дороги в канаву, а у велосипеда так изуродовало оба колеса, что получился какой-то сверток из отдельных кусков железа. Когда Подберезский опомнился от этого взрыва, то из этой же канавы вновь открыл огонь из своего пулемета по противнику. Сам он от этого взрыва совсем не пострадал, только несколько ушибся при падении на землю.
Очистив деревню от противника и собрав трофеи, гудковцы вернулись к себе на Бук. Потерь они не имели, только легко был ранен комбриг Гудков, да Стась Подберезский отделался небольшими синяками. Он очень сожалел о том, что у него теперь не стало его верного коня-велосипеда. Но партизаны обещали ему достать получше этого.
После этой неудачной попытки перебазирования в район Пасмурского леса вся бригада вернулась на свои старые места, под Взносное, а мы, разведчики, остались в своем лагере под Лавреновичами. Отдохнув после этого похода, я увидел, что Агапоненко снова собирается в путь. На этот раз в сторону Михайловщины, где находился большой немецкий гарнизон и лагерь военнопленных. Он продолжал держать связь с некоторыми из них.
На другой день после его отъезда, утром, к нам в лагерь неожиданно приехала Лиза Евсеенко в сопровождении незнакомой мне женщины лет 45, которая стала впоследствии врачом нашей бригады. Поздоровавшись со всеми нами кивком головы, они тут же скрылись в палатке нашего командира. Через несколько минут из палатки вышла Лиза и начала с нашими девушками на костре кипятить воду. Я сразу сообразил, в чем дело, и попросил мужчин на некоторое время отлучиться из лагеря. Мы отошли к опушке леса, где я прочитал разведчикам последние сводки от Совинформбюро, которые мне удалось получить от нашего радиста Николая Котова еще накануне, когда мы ехали в Пасмурский лес. Правда, сводки были довольно скромные, в них сообщалось о местных боях на фронтах Отечественной войны.
Прочитав их, я решил добавить итоги зимних операций и рассказать о тех больших успехах, которых добилась Красная Армия в ходе зимних сражений. Рассказал о разгроме 300-тысячной 6-й армии Паулюса в районе Сталинграда, о разгроме гитлеровских армий на Северном Кавказе, об освобождении в ходе боев Северного Кавказа и Краснодарского края и о прорыве блокады вокруг Ленинграда. Разведчики с большим вниманием слушали меня.
— Нашей стране были возвращены важные в экономическом отношении районы. Из фашистской неволи вызволены миллионы наших граждан, — продолжал я свой рассказ. — Победа Красной Армии под Сталинградом вызвала огромный политический и трудовой подъем нашего народа. Сталинградская битва, являющаяся символом триумфа советского оружия и великого мужества наших воинов, для нас, партизан, в свою очередь, является вдохновляющим примером.