— Нет, товарищи, у нас нет ничего такого, тем более радиоламп. Только в штабе бригады была единственная рация, да и та где-то пропала при прорыве блокады.
— Да, вам здорово не повезло, — вступил в разговор с парашютистами я, — здесь вы нигде таких ламп не найдете, да и партизан других отрядов здесь поблизости нет. Если только ближе к фронту около Бука, там осталась бригада «Гроза», комбриг Нарчук. Может быть, у них есть, и то навряд ли.
Когда мы остались наедине с командиром группы парашютистов, то он нам по строгому секрету сообщил, что скоро должно начаться большое наступление наших войск на Белорусских фронтах. Мы были очень рады этому сообщению, и Цымбал сказал:
— Вот если бы это узнали наши партизаны, которые еще находятся там, в болотах блокады, то им бы придало сил еще продержаться несколько дней и не умереть от голода.
— Да! Как им теперь там трудно, — вздохнув, сказал я. — Эх, хоть бы скорее начали наступать наши, тогда бы немцы были вынуждены снять блокаду с партизан. Им бы тогда было не до партизан.
— Ну так вы что, с нами останетесь или пойдете за линию фронта? — спросили мы парашютистов.
— Нет, мы пойдем в разведку. Может быть, встретимся с другими нашими разведчиками и через их рацию сообщим все ценные сведения, которые получили от вас. Возможно, иногда будем приходить к вам в вашу деревню.
— Хорошо, приходите. Будем очень рады вас встретить.
Парашютисты нас не обманули, действительно наша армия готовилась к решительному удару против немецко-фашистских войск на всех трех Белорусских фронтах, а с севера готовился к удару и 1-й Прибалтийский фронт. План Белорусской операции под названием «Багратион», разработанный Ставкой Верховного Главнокомандования, имел главную цель — разгромить одну из наиболее сильных группировок противника на советско-германском фронте — группу армий «Центр», освободить Белоруссию и создать благоприятные условия для последующих операций по освобождению Литвы, Латвии и Польши.
Вечером 22 июня до нашей деревни со стороны Витебска стали доходить отдельные раскаты артиллерийской канонады. Вбежавший к нам в хату Василий «Хорек» крикнул:
— Скорее выходите на улицу и послушайте! Там, кажется, началось!
— Что началось? — с тревогой спросил Цымбал.
— Да идите же скорее! — настойчиво требовал Василий.
Мы выбежали на улицу и прислушались. Вдали, на востоке от нас, были довольно хорошо слышны то усиливающиеся, то несколько ослабевающие раскаты артиллерийской канонады. «Неужели началось?» — спрашивали мы друг друга. Я посмотрел на партизан. Глаза у всех ярко горели радостным огнем. Нас всех тянуло туда, где шел этот тяжелый бой. Бой справедливый, бой священный за освобождение от гитлеровских войск нашей многострадальной Белоруссии. Через полчаса канонада несколько стала стихать, но в это время в небе над нашими головами появилась большая группа немецких самолетов, летящих в сторону фронта.
— У, гады, полетели! Видно, туго им там приходится! — вскрикнул Василий и, подняв вверх кулак, погрозил немецким летчикам.
В этот вечер мы еще долго не уходили с улицы и прислушивались, что там делается далеко от нас на фронте. На другой день рано утром мы снова услышали громовые раскаты артиллерии и бомбовые удары. В это знаменательное утро на громадном 600-километровом пространстве от озера Нещедра до Мозыря советские войска начали историческую битву за освобождение Белоруссии. Ровно в 9 часов утра поднялась и ринулась в сражение 5-я армия, та самая, которая должна была прорвать фронт между Витебском и Оршей и устремиться через Сенно в нашу сторону. В ожесточенных боях к утру 24 июня фронт немецко-фашистских войск был прорван. В 11 часов 24 июня, по приказу генерала И. Д. Черняховского, начала выдвижение в прорыв по четырем маршрутам конно-механизированная группа под командованием генерал-лейтенанта Н. С. Осликовского.
Недалеко на северо-запад, километрах в шести от деревни, где мы находились со своим сборным отрядом, пролегал большак Сенно — Холопеничи — Борисов. С утра 24 июня по нему началось интенсивное движение грузовых автомашин и военной немецкой техники, отступающей от фронта в сторону Борисова. Немцы вместе с тыловыми частями поспешно отходили на запад. Их отход был похож на бегство.
Наши партизаны нервничали, и было вполне понятно почему. Сейчас, как никогда раньше, можно было бы оказать помощь нашим наступающим войскам, но мы ничего не делали, так как, во-первых, нас было очень мало, а во-вторых, и это самое главное, у нас почти не было патронов. У нас было несколько автоматов и винтовок, то есть мы были все вооружены, а патронов осталось только на всякий случай, для самообороны.