Многое еще пришлось пережить этим троим партизанам за долгие три недели блокады. Не раз они попадали в очень трудное положение, были обстреляны с воздуха самолетами противника, но все это они стойко выдержали. Наконец пришел долгожданный день, когда немецкие части, блокировавшие партизан в этих болотах, под ударами наступающей Красной Армии были вынуждены снять блокаду и беспорядочно, в панике отступить за Березину.
Изможденные до неузнаваемости партизаны горячо встречали своих освободителей — воинов Красной Армии. Закаленные в боях, видавшие виды солдаты Красной Армии не могли без слез на глазах встречать этих мужественных парней и девушек, которые долгие дни и недели были в немецкой блокаде, но не сдались фашистам. Многие из них нашли могилу в этих болотах Палика.
26 июня 1944 года, на третий день после того, как Василий «Хорек» захватил у гитлеровцев автомашины, мы с Цымбалом решили утром послать двоих наших разведчиков на лодке в деревню Колодница, а двоих в сторону большака. Цель разведки: выяснить, где сейчас находятся отступающие гитлеровские войска. Вернувшиеся от большака разведчики доложили нам, что там продолжается отход немецких войск в сторону Борисова и что где-то за Череей слышны пулеметные очереди и взрывы мин и снарядов.
Несколько позже вернулись на лодке разведчики с восточного берега озера Селявы. Они были в Колоднице и доложили, что там пока нет ни противника, ни наших войск. Но они тоже слышали, что в районе Череи идет бой, но кто с кем сражается, неизвестно. Может быть, это какая-нибудь партизанская бригада бьется с немцами, предположили они. Мы с Цымбалом все время продолжали следить за противоположным берегом озера. В сторону большака решили снова послать дозорных к тому разрушенному мосту, через который мы два дня назад не могли проехать на автомашине. Мы предполагали, что если немцы попробуют проехать в нашу сторону по этому большаку, то они обязательно у разрушенного моста задержатся, и наши дозорные успеют предупредить нас.
К обеду в небе появились немецкие пикирующие бомбардировщики, которые летели над нами в сторону Череи. Развернувшись над Череей, они начали ее бомбить, но послышались выстрелы из зенитных орудий, и несколько самолетов противника, не успев сбросить бомбы, были подбиты ими. Остальные самолеты, беспорядочно сбросив бомбы, повернули назад.
У всех наблюдавших за этим налетом немецких самолетов захватило дух. Мы были рады, что наконец-то нашлась такая сила, которая заставила немецких летчиков позорно и трусливо улететь с поля боя, не добившись своей цели.
— А, гады! Получили по заслугам! — кричали мои товарищи. — Это вам не над нами летать в партизанской зоне безо всякой опаски и безнаказанно бомбить деревни мирных жителей!
— Товарищи! Так это наверняка в Черею пришла Красная Армия. Иначе кого бы стали бомбить немецкие летчики, не своих же? — бурно обсуждали мы то, что видели сейчас в воздухе над Череей.
— И опять же, у партизан нет зенитных орудий, а стреляли-то по самолетам с земли из автоматических зенитных установок. Точно, это в Черею наша армия пришла, — высказал догадку кто-то из партизан.
До позднего вечера мы еще продолжали возбужденно делиться впечатлениями прошедшего дня. Вечером к нам пришла еще одна небольшая группа партизан, и среди них находился очень высокий и тощий мужчина средних лет. Мне он почему-то показался подозрительным. Хоть он и был худощавый на вид, но его лицо не носило следов голода и истощения, которые были присущи всем партизанам, вернувшимся из блокады.
В эту теплую летнюю ночь мне не хотелось ложиться спать в душной штабной хате, да и было как-то не по себе и тревожно. Поэтому я устроился на ночлег на земле около плетня, подстелив под себя свою кожанку и накрывшись от комаров плащ-палаткой. Долго я не мог уснуть, но наконец задремал.
Когда только что появились первые признаки рассвета, по водной глади озера с противоположного берега до моего слуха донеслись отчетливо слышные какие-то крики и переполох в Колоднице. Я мгновенно проснулся и стал прислушиваться. По крикам, доносившимся с противоположного берега, я понял, что местные жители поспешно убегают из деревни по кустарникам к берегу озера, а потом и к тому полуострову Выспа, на котором находился когда-то наш отряд. Минут через двадцать я услышал звонкий мальчишеский голос: