— А вы знаете, какие немцы благородные люди, — говорила она соседу, сидящему рядом с ней. — Они на днях приезжали к нам в станицу, и один большой по званию немецкий офицер объявил всему казачеству приказ немецкого командования об особых привилегиях, которые оно нам дает после освобождения от коммунистов. Все наши казаки воспрянули духом, надели казачью форму и ходят только в ней. Мы все теперь свободно вздохнули без этих коммунистов…
Слушая болтовню этой женщины, я не выдержал и спросил ее:
— А вас что же, притесняли здесь до прихода немцев? Или у вас не было, как у казачества, каких-то прав? Чем вы были недовольны, когда здесь не было немцев? Чем же вас так обрадовали немцы?
Я был не рад, что задал такие вопросы этой женщине. С ее стороны посыпался град оскорблений в мою сторону:
— Сразу видно, что вы не казак. А может даже, вы коммунист? Всех таких, как вы, нужно вешать! — закричала истерично эта женщина.
Переубеждать ее было совершенно бесполезно. Хорошо, что уже приближался берег. Мы молчком, с испорченным настроением, соскочили на берег и пошли своей дорогой к Новочеркасску.
Долго еще нам вслед разносился по берегу реки ее истошный вопль, оскорбляющий наше достоинство. Возможно, эта женщина жива и уже поняла, как была жестоко обманута гитлеровской пропагандой, на собственном опыте убедившись, как она была неправа. Ну, да бог с ней, как говорили в старину наши отцы и деды.
После реки мы шли в сторону Новочеркасска мелкими кустарниками заливного луга и по сильно разбитым автомашинами большим дорогам, которые остались здесь от прошедшей по ним военной техники. То там то здесь мы видели лежащие вдоль дороги разбитые пушки, повозки, автомашины и другую военную технику, оставленную на ней. По всей видимости, месяца два назад здесь шли сильные бои против наступающих гитлеровских войск.
В середине дня мы отважились войти в довольно большой город, каким был Новочеркасск. Кругом были немецкие солдаты и офицеры, но, на счастье, они не обращали на нас никакого внимания, поэтому мы довольно спокойно шли по улицам города. Местные жители нам рассказали, что из Новочеркасска в сторону города Шахты и дальше, на Красный Сулин, ходит поезд и что местные жители пользуются им. Это сообщение нас с Федором очень заинтересовало, и мы решили с ним поехать на этом поезде. Но Андрей, покачав головой, заявил нам:
— А я, дорогие мои товарищи, на этом поезде не поеду. Мне совсем не по пути, так как надо идти в сторону Харькова. Давайте попрощаемся.
Мы тепло распрощались с ним, пожелали ему счастливого пути.
В Новочеркасске мы сравнительно быстро нашли железнодорожную станцию, на которой уже находилась большая толпа людей. Я подошел к двум женщинам, стоявшим в стороне от этой толпы, и спросил:
— Скажите, мы сможем доехать на поезде до Красного Сулина?
Одна из женщин, внимательно посмотрев на меня, ответила:
— Да, вы доедете туда. Мы тоже едем на нем в Красный Сулин.
— А билеты нужно брать? — спросил я.
— Да тут их никто не проверяет, доедете и без билета.
Нас все это вполне устраивало, и мы даже радовались тому, что поедем в нужном нам направлении на поезде. Примерно через час подошел небольшой состав из товарных немецких вагонов, впереди которого пыхтел почти игрушечный паровозик. Все ожидающие поезда бросились к вагонам. Вслед за ними устремились и мы.
Поезд двигался довольно медленно, и, сидя на полу, прислонившись к стенке вагона, мы задремали. Поезд прошел через город Шахты и тронулся в сторону Красного Сулина. Остались считаные километры до этого города, как вдруг он остановился. Машинист объявил всем пассажирам, что поезд дальше не пойдет, так как оказался разрушенным мост через реку. Все пассажиры попрыгали из вагонов на полотно железной дороги и пешком пошли через небольшой мостик в сторону Красного Сулина. Мы, затерявшись в толпе, тоже направились в этот город.
В тот момент, когда все уже подходили к окраине города, мы неожиданно были окружены полицией. Начался повальный обыск всех, находящихся в толпе. Когда очередь дошла до нас, то мы спокойно предъявили свои «удостоверения», которые так часто выручали нас из беды. Но, увы, на этот раз они нас больше не спасли. Под усиленным конвоем полиции нас привели в участок, где посадили в камеру заключенных. За нами закрылась тяжелая, окованная железом дверь.