— Эх, теперь бы костер разжечь да обогреться у костра. Так спичек нет, — сказал сокрушенно Голиков.
— А почему нет? — возразил ему один из летчиков, который совсем недавно попал к немцам в плен. — У меня есть «фронтовая зажигалка», — с усмешкой заявил он.
Покопавшись в карманах брюк, он достал кусок камня и осколок от старого напильника, а затем вынул еще жгут свернутой ваты.
— Вот вам и «фронтовая зажигалка» под названием «крысало», и трут к ней. Сейчас мы зажжем костер.
С большим трудом нам удалось разжечь костер из мокрых веток. Наломав веток и подложив их под себя, мы расположились вокруг костра и задремали. Наступила вторая ночь после побега. Но промокшая от снега и дождя одежда не давала нам спать, и, окончательно продрогнув у потухшего костра, мы встали и пошли дальше по завалам упавших деревьев в этом глухом лесу. Мы не ели уже двое суток, а потому, совершенно истощенные от голода и сильной усталости, мы еле-еле брели, часто падая в глубокий снег. Обессилевшие вконец, мы уже думали, что совсем не выберемся из этого леса. Он нам показался каким-то совершенно непроходимым, и ему, наверно, не будет ни конца ни края.
Но вот постепенно стало светать, и наконец мы вышли на какую-то просеку, а затем по ней на небольшую поляну в лесу. Там мы увидели одиноко стоящий стожок сена.
— Ребята! Смотрите, стог сена стоит, значит, совсем недалеко должна быть деревня, — радостно заявил я своим товарищам.
— А вот и следы от саней! — сообщил Голиков.
Мы как-то приободрились и пошли по этой санной дороге. Пройдя по ней километра два, мы вышли на опушку леса. В полукилометре от леса виднелась небольшая деревня. Мы остановились в нерешительности, не зная, что же делать дальше.
— Ну, чего мы стоим? Надо идти в разведку, — предложил я.
— Вот что, Владимир, — обратился ко мне Голиков, — ты хорошо знаешь все порядки на оккупированной земле, кроме того, ты одет по-деревенски, давай-ка иди в разведку.
И остальные летчики стали просить меня о том же.
— Ну ладно. Я пошел, — ответил я.
Я шел прямо по этому санному пути в сторону виднеющейся деревни. Было раннее утро. Немного подморозило, но на небе еще была сплошная облачность. Когда я подошел к деревне, то ничего подозрительного в ней не обнаружил. Было безлюдно и тихо. Я, не раздумывая, решил зайти в крайнюю избу. Постучавшись в дверь, я открыл ее и вошел в дом. Взрослых в доме никого не было. Меня встретили девочка лет четырнадцати и мальчик лет шести.
— Здравствуйте!. — поздоровался я с ними, а затем спросил у девочки: — У вас в деревне есть немцы?
— Нет, немцев у нас нет, — ответила она, внимательно оглядев меня с ног до головы.
— А староста и полицаи есть? — снова спросил я.
— И старосты, и полицаев у нас тоже нет.
— А как же вы живете без начальства в деревне?
— Так у нас же здесь часто бывают партизаны. Вот никто и не хочет быть старостой, а то партизаны расстреляют.
— А часто бывают у вас в деревне партизаны?
— Да, вот сегодня ночью было несколько партизан. Забрали у одних наших соседей овечку и уехали.
— Девочка, я очень голоден, нет ли у вас в доме чего-нибудь поесть?
— Да мы еще сегодня ничего не варили. Вот если только молоко и лепешку я могу вам дать.
Девочка налила мне в кружку молока и дала большую лепешку, испеченную из ячменной муки. Утоляя свой голод, я продолжал расспрашивать ее о порядках, которые у них есть сейчас при немцах в их деревне, и часто ли они бывают. Она ответила, что немцы бывают очень редко, так как боятся партизан.
Осмелев, девочка спросила меня:
— А вы теперь куда идете?
— Я беженец и вот теперь возвращаюсь домой, в Смоленскую область, — уклончиво ответил я на ее вопрос.
Поблагодарив девочку за угощение, я поспешил выйти из этого дома, чтобы позвать в деревню своих товарищей, оставшихся на опушке леса и с нетерпением ждущих меня.
Пока я был в деревне, прошло минут тридцать, и среди моих товарищей на опушке леса произошел такой разговор:
— Что-то долго нет Ильина. Уже пора бы ему вернуться из деревни, — засомневался один из летчиков, который, кстати сказать, обладал какой-то сверхбдительностью, равноценной почти трусости.
— Придет сейчас, — пытался его успокоить Голиков.
Но тот все еще продолжал роптать на мое длительное отсутствие в деревне. Мало того, он начал вслух строить догадки, вызывая у всех остальных большое сомнение в правильности того, что послали меня в эту разведку: