Толстяк важно покивал головой.
— Разумно, разумно. И что же, по-вашему, они хотят выяснить?
— Откуда мне знать? — чуть раздраженно ответил Алекс. — Я только наблюдаю. Делать выводы — ваша работа.
Две девушки в сопровождении своего эскорта возвратились раньше, чем трое мужчин допили бутылку вина. Лоррейн, Зарина и Михаэль уже слегка посинели от холода. У Лоррейн даже отчетливо стучали зубы.
— Приятная прогулка? — вежливо осведомился Петерсен.
— Очень приятная, — сказала Лоррейн. Определенно, она не простила майору ни одного греха их тех, в которых его обвиняла. — Я пришла сказать «спокойной ночи». Когда мы завтра отправимся?
— В шесть утра.
— В шесть утра?!
— Если это для вас очень поздно… Проигнорировав ехидную реплику Петерсена, Лоррейн повернулась к Зарине.
— Ты идешь?
— Задержусь на минутку.
Лоррейн удалилась.
— Стаканчик на ночь, Зарина? — предложил Джордже. — После прогулки рекомендую «мараскино» из Задара.
Как Лоррейн пропустила мимо ушей ехидное замечание Петерсена, так и Зарина не откликнулась на предложение толстяка.
— Вы наврали мне, — сказала она майору.
— Дорогая моя, о чем вы говорите?
— Вы сказали, что «профессор» — кличка Джордже, Потому что он слишком много болтает.
— Я сказал лишь, что Джордже ведет себя как папа римский.
— Не выкручивайтесь. «Кличка!» Кличка декана факультета западноевропейских языков Белградского университета!
— Вот это да! — Петерсен восхищенно взглянул на Зарину. — А вы умница. Как узнали? Она улыбнулась.
— Просто спросила у Иосипа.
— Браво! Должно быть, испытали шок. Вы-то принимали его за кого-то вроде швейцара?
Перестав улыбаться, Зарина смущенно зарделась.
— Вовсе нет. Но почему вы все-таки мне солгали?
— В общем-то это была не ложь. Джордже действительно ведет себя, как… Впрочем, неважно. Я сказал так, потому что Джордже не любит хвастаться своими скромными научными успехами. Он ведь не достиг головокружительных высот ни в политике, ни в экономике, как некоторые, обучаясь в Каирском университете.
Щеки Зарины покрыл густой румянец. Затем она улыбнулась, слабо, но улыбнулась.
— Я не заслужила это. Я даже его не закончила.
— Правда? Простите.
Девушка повернулась к Джордже.
— Почему же вы служите обыкновенным солдатом?
За стойкой бара толстяк горделиво выпятил пузо.
— Я совершенно необыкновенный солдат! — сообщил он с достоинством.
— Да… Но все же — декан, профессор… Джордже печально покачал головой.
— Сослагательные наклонения множественного числа никогда еще не выигрывали сражений.
Зарина уставилась на него, затем повернулась к Петерсену.
Глава 5
— Что ваш друг хочет этим сказать?
— Скорей всего, он мысленно перенесся в академические пенаты.
— Куда бы мы ни направлялись, думаю, мы доберемся до цели, — убежденно сказала Зарина. — Вы — сумасшедшие. Оба. Абсолютно сумасшедшие.
Часы Петерсена показывали половину четвертого, когда он проснулся. Майор не видел часовых стрелок, показывающих время, поскольку, ложась спать, отключил подсветку циферблата. Часы по-прежнему не светились, но была какая-то причина столь раннего пробуждения. Что-то твердое и холодное уперлось в правую скулу Петерсена. Не поворачивая головы, он осторожно скосил глаза и увидел человека, который, держа в руке пистолет, сидел на стуле рядом с кроватью. Одетый в неплохо сшитый серый костюм незнакомец лет тридцати, может чуть более, напоминал знаменитого Рональда Колмена, каким тот был до войны: те же узко подбритые усики, те же холеные руки. От известного актера кино пришельца отличала ледяная улыбка и очень холодные светло-голубые глаза.
Петерсен медленно поднял правую руку и аккуратно отвел пистолет от лица.
— Разве так уж необходимо держать у моей головы ствол, когда за вашей спиной стоят трое вооруженных до зубов бандитов?
В самом деле, в комнате находились еще трое людей, одетых в некое подобие военной формы. Вся троица была вооружена автоматическими пистолетами.
— Вы считаете моих парней бандитами? — незнакомец старался выглядеть оскорбленным. — Что же, выходит, и я бандит?
— А кто, по-вашему, приставляет оружие к голове спящего?
— Бросьте, майор Петерсен. У вас репутация весьма опасного и очень сильного человека. Она оправдывает подобное обращение. Откуда мы знаем — вдруг вы держите в руке под одеялом заряженный пистолет?
Петерсен высвободил из-под одеяла левую руку и предъявил пустую ладонь.
— Мой пистолет под подушкой.
— Ах так, — незнакомец вытащил из-под подушки оружие Петерсена. — Уважаю профессионалов.
— Как вы вошли сюда? Дверь была заперта.
— Сеньор Пижаде постоянно сотрудничает с нами, — произнес незнакомец фамилию Иосипа.
— Он?
— В наше время нельзя доверять никому.
— Теперь я это понял.
— Начинаю верить тому, что о вас говорят, майор. Вы не слишком обеспокоены нашим визитом. Даже не поинтересовались, кто я такой.
— Почему меня должно интересовать это? Вы — не друг. Это самое важное.
— Может, и так, а, может быть, и не совсем так. Честно говоря, я еще сам не знаю. Майор Киприано, — представился он, — наверное, вы слышали обо мне.
— Слышал. Вчера. Впервые. Сочувствую вам, майор. Искренне вам сочувствую. Но сейчас мне бы очень хотелось оказаться в каком-нибудь другом помещении. Я — одна из тех чувствительных особ, которые ощущают дискомфорт, находясь рядом с больными.
— Рядом с больными? — Киприано немного удивился, но все еще продолжал улыбаться. — Вы — обо мне? Я здоров, как идеально настроенная скрипка.
— Физически — несомненно. Треснутая скрипка издает фальшивые звуки. Однако каждый, кто работает на ублюдка Гранелли, болен психически. Добавлю, что каждый, кто пользуется услугами истерика-отравителя Алессандро, сам, должно быть, садист. И потенциальный пациент строго охраняемой лечебницы.
— Ах, Алессандро! — Киприано было трудно обидеть либо он был достаточно умен, чтобы не показывать этого. — Алессандро просил кое-что вам передать.
— Неужели? Мне казалось, ваш отравитель и отравленный лишен возможности передавать что-либо. Вы его видели?
— К сожалению, нет. Он по-прежнему заперт в каюте «Коломбо». Следует признать, майор Петерсен, вы подходите к делу основательно. Но я разговаривал с Алессандро. Он просил передать: когда выберется из своего заточения, у вас будет время помучиться перед смертью.
— Навряд ли. Я пристрелю его как бешеную собаку. Но у меня нет желания беседовать о вашем полоумном приятеле. Что вам надо?
— Пока не знаю. Скажите, а почему вы называете Алессандро отравителем?
— Можно подумать, не догадываетесь.
— Возможно, догадался бы, если бы знал, о чем вы с ним говорили.
— А вы знаете, что он таскает с собой газовые гранаты?
— Да.
— Вам известно, что Алессандро носит с собой коробку с химикатами, в состав которых входит скополамин?
— Да.
— Тогда вам, видимо, известно, что среди химикатов есть яды, вызывающие чудовищную агонию. И при этом вы продолжаете называть себя нашим союзником?
Киприано перестал улыбаться.
— Это ложь.
— Могу я подняться с постели?
Киприано кивнул. Петерсен направился к своему рюкзаку, достал из него металлический кейс Алессандро и, вручив его итальянцу, сказал:
— Отвезите в Рим или куда угодно и подвергните экспертизе. Не советую пробовать содержимое ампул на вкус. Когда я пригрозил сделать Алессандро инъекцию — он впал в неописуемый ужас.
— Он ничего не сказал мне об этом.
— Верю, — промолвил Петерсен. — Где Алессандро мог получить такой сильный яд?