— Но послушайте, эти люди сами по себе — ценный ресурс. Прекрасные бойцы, два потенциальных командира групп… чем черт не шутит, будущие члены штаба. У нас не так уж много такого материала. Повод задуматься.
— Это не люди, это пули со смещенным центром тяжести.
"Нет, — думает женщина, вдыхая горечь, приправленную вишней и ванилью, — это страх, охотник-крошка, это страх. И желание отменить последствия — как будто их возможно отменить. Избавиться от ответственности, уничтожив пострадавших. Старо как мир".
— Вы забываете еще об одном. О самом, пожалуй, главном. — Молодой человек с примесью азиатской крови, а на деле очень крупная женщина лет сорока. — Они будут искать утечку. А их будет искать СБ. Эти обломки — фактор риска не только сам по себе. Сохранять их любой ценой? Игра не стоит свеч.
— А наши ставки пугающе высоки, не так ли? — говорит хозяйка, выпустив дым, пряди которого весомей, значимей, реальней этих призраков… — И поскольку у вас не хватает пороху пропеть эту песню до конца, я возьму на себя смелость это сделать. Не впервой. Вы хотите, чтобы смертный приговор Энею, Десперадо и Мэй Дэй был вынесен от имени штаба и передан вниз, в боевую секцию, так сказать, официально. Я права?
Кажется, переглядываются, хотя здесь это не имеет смысла.
— В общем и целом — да, — говорит седой. — Но я себе не берусь представить, какую реакцию это распоряжение вызовет внизу. Даже если распустить слух о ренегатстве и сотрудничестве с варками-нелегалами, даже если он окажется правдой, ячейки "на земле" все равно будут требовать не ликвидации, а расследования.
— Вот поэтому, — она раздавила остаток сигариллы в пепельнице, — вы и хотите, по сути дела, распределить вину на всех. На весь штаб и на всю боевую секцию. А трупы замести под ковер.
— Вам легко говорить. — На лице "азиата" гримаса отвращения. — Вы голосовали против плана "Крысолов" и против ликвидации Ростбифа и Пеликана. Вы чисты перед этими щенками. И поэтому с легкостью можете тут рассуждать о персональной ответственности.
— Я не чиста перед "этими щенками", потому что я подчинилась решению большинства. Дисциплина, знаете ли, это дисциплина. Но там, где вы говорите о персональной ответственности, вы правы. Я прошу вас вспомнить — я редко это делаю, но в этот раз прошу, — вспомнить, что я старше вас всех. И видела больше вас всех. Мы опасно близки к тому, чтобы окончательно погубить себя, организацию, все дело. Каждый из вас сейчас думает — может быть, в следующий раз точно так же приговорят меня? За моей же спиной? Когда такая мысль живет в нас, это уже достаточно плохо. Но если она поселится в головах у среднего звена, не говоря уж о рядовых, на организации можно будет ставить крест, мы распадемся за год.
— Но у нас нет иного выхода, — говорит негр. — Если среднее звено, не говоря уж о рядовых, начнет думать, что любой боевик может приставить штабу нож к горлу, как только ему что-то примерещится, организации все равно конец. Конечно же, наилучшим исходом для всех — в том числе и для самого Энея — будет его гибель от рук СБ. Возможно, это и случится в конце концов, но, как говорится, помоги себе сам…
— Информация о том, что группы Ростбифа и Каспера частично уцелели, не должна дойти до низовых ячеек, — вторит "азиат". — Думаю, с этим согласны все, кроме Стеллы.
— И меня, — добавила "полумаска".
— И Рено.
— И как, по-вашему, — интересуется седой, — мы наладим поиски выживших, не сообщая бойцам, кого и зачем мы ищем?
— У тебя же есть полицейская агентура. — Лысый неопределенно ведет плечом.
— Есть. Но полиция и так ищет их, и СБ ищет.
— Неужели у тебя нет ни одной зацепки насчет ростбифовских заначек? Ты же был другом этим двоим.
— В таких делах, — говорит седой, — у Ростбифа и Пеликана не было друзей. И не зря они прикармливали сироток и держали их в стороне от организации.
— Раз так, у меня есть предложение, — вступает визави. Если бы они встречались вживе, он выражался бы куда более витиевато, но тут он старается не выдавать себя. У него почти получается. — Давайте просто подождем. Конечно, приняв все меры безопасности. Этому, кстати, никто не удивится — у нас легло две прекрасных группы подряд, может быть, это начало новой кампании против ОАФ, не так ли? СБ давно уже не пыталось чистить дно, но мы и гауляйтеров давно не убивали. Предупредим всех, что о появлении выживших — если кто-то выжил — следует сообщать немедленно. Тоже естественно, штаб хочет знать, что случилось. И посмотрим. Не появятся — прекрасно. Появятся и сделают какую-нибудь глупость… и нам не придется искать повод.
— "Сделают какую-нибудь глупость" — это "убьют кого-нибудь"? — уточняет "негр". — Вы предлагаете пожертвовать одним из нас, чтобы потом уже бить наверняка?
— И я даже знаю кем, — промурлыкала коротко стриженная. — Нет, я не согласна. То есть я согласна с практической частью — передать по команде вниз именно то, что сказал Рено. Мы беспокоимся, мы переживаем. Но лично я хочу быть уверена в том, что никто из нас — никто! — не пойдет на сделку с этими… сиротками за спиной штаба. Ставлю вопрос на голосование. Кто за окончательную ликвидацию групп Ростбифа и Пеликана?
Хозяйка кабинета улыбается. "Никто!" — это касается главным образом ее и седого. Ну и еще того, кто напротив. Только у них троих достаточно ресурсов, чтобы произвести в штабе переворот.
— Штаб не в полном составе, — делает она последнюю попытку. — Отсутствуют Юпитер и Гном.
— Штаб принимает решения простым большинством, — улыбается стриженая. — Если его у нас не будет, соберем заседание еще раз. В противном случае посчитаем отсутствующих воздержавшимися. Итак, я за смертный приговор. Стелла, ваш голос.
— Против. — Хозяйка кабинета чиркает зажигалкой, но не закуривает, так и смотрит на призраков сквозь пламя, покусывая мундштук.
— Орион?
— За.
— Гидра?
— За.
— Рашель?
— За.
— Клара?
— За.
— Рено?
— Против.
— Милочка?
— За.
Шестеро. Не раздавить бы сигариллу. Шестеро — простое большинство.
— Билл?
— Против. — Седой откидывается назад.
Что ж, Билл… Теперь ты можешь позволить себе встать в позу. Теперь можешь…
— Большинство, — не скрывая облегчения, выдыхает "азиат". — В протокол заносить не будем. Но, полагаю, все всё слышали. И приняли к исполнению.
— Да, — отвечает женщина с рабочим псевдонимом Звезда. И отключается к чертовой матери.
И наконец-то закуривает.
Потом поворачивается с креслом к резервному терминалу, входит в сеть, набирает адрес удаленного сервера, яростно вколачивает в окошечко доступа логин.
Через секунду к ней на комм падает мобильный пароль. Пароли меняются каждые сутки, два неверных набора — и запускается программа самоуничтожения. Раньше запускалась с одного набора, но сейчас она может промахнуться по клавишам. Моторика уже не та, даже когда от скрытой злости не дрожат руки.
Перепроверка пароля. Вход. Поиск по базе данных.
Отправив на печать нужную информацию, хозяйка кабинета выходит из базы, вычистив из памяти машины все следы пребывания на сервере. Нажимает на кнопку селектора.
— Генрих, подойдите.
Дверь открывается, в кабинет входит молодой человек в хорошо сшитом светлом костюме.
— Совещание закончено, — сообщает она. — Сейчас пойдете и позовете мне Августу, но сначала… — Она пододвигает референту три распечатки. — Этих молодых людей зовут… впрочем, неважно, они наверняка представятся вам иначе… Главное — запомните их лица. Если кто-нибудь из них попросит о встрече, немедленно приглашайте ко мне. Абсолютный приоритет.
Генрих кивает.
— После чего, — хозяйка на секунду сжимает зубы, — действуйте согласно четвертому протоколу.
1 — "Так что же нам делать с Иисусом из Назарета?" (англ.)
Конец первой части