— Счастливо! — крикнул кто-то.
Потом у Андрея за спиной раздались хлопки инструктора.
— Чего встали, граждане? Ребенка что ли не видели? Посмотрели и хватит. Встали, ноги на ширину плеч, начинаем дышать…
Когда они отдалились метров на сто, Ника наклонилась к мужу:
— Страшные люди эти спортсмены.
— Испугалась? — спросил Андрей.
— Немного.
Темка вышагивал впереди, то справа от родителей, то слева, и создавалось впечатление, что он как маленький буксир, ведущий по асфальтовой протоке сразу два лайнера.
— А вон снег, — сказал он, показывая на грязный, лежалый сугроб у дерева.
— Не тает? — спросил Андрей.
— Не-а.
— Что ты хочешь, друг Темка, март на дворе.
— А долго он еще будет лежать?
— Не знаю. Наверное, в апреле растает.
— А нас, на севере, кое-где и в июле лежал, — сказала Ника.
На выходе из сквера они прямо в воротах столкнулись с семьей — крупным мужчиной в черном длиннополом пальто нараспашку, с сумкой через плечо, низенькой пухлой женщиной в пуховике и девочкой в синей курточке. Бант, белые брючки. Девочка была старше Темки года на два-три. Высокая.
— Добрый день.
— Добрый день.
Настороженность в глазах, видимо, была взаимной.
— Вика. Виктория Павловна, — представилась девочка.
— Артем, — в свою очередь сказал Темка, — Артем Андреевич.
— Замечательная у вас дочка, — сказала Ника.
— А у вас — сын, — расцвела в улыбке противоположная сторона.
Разошлись быстро. Мужчины пожали друг другу руки. Оглянулся только Темка.
— Девочка какая-то слишком веселая, — сказал он.
— Наверное, радуется прогулке, — выдвинул версию Андрей.
Темка оглянулся еще раз. И вдруг побежал назад, за ворота, в сквер, где встреченная семья медленно шла их маршрутом в сторону пруда и причала. Ника рванула было за сыном, но Андрей перехватил ее за руку.
— Не надо.
— Эй! Эй! — кричал Темка. — Вика!
Мимолетные знакомые остановились. Темка подбежал к ним, что-то сказал мужчине, потом отвел Вику в сторону. Андрей смотрел, как сын что-то доверительно шепчет девочке на ухо. Ему хватило и минуты. Потом он побежал назад.
— Все! — радостно объявил он родителям. — Я готов идти в кафе!
— И что это было, Артем Андреевич? — спросила Ника.
Голос ее был сердит.
— Мам, это было срочное дело! — сказал Темка, щурясь.
— Очень срочное?
— Конечно!
Ника вздохнула.
— Нельзя так вдруг убегать, Тема.
Холодок прошелестел у Андрея между лопаток. Ника сейчас одной фразой подвела их и под четвертую статью, и под третью. Слово «нельзя» в отношении ребенка до четырнадцати лет произносить запрещалось категорически. «Четверка», пункт два — психологическое насилие. «Трешка» — ограничение детских прав. Спасая ситуацию, Андрей присел перед сыном.
— Мама хотела сказать, — заговорил он, покосившись на силуэт повисшего у сквера дрона, — что она очень…
Он помедлил, пытаясь корректно сформулировать мысль. Суки! Скажешь «испугалась за тебя» или «разволновалась», припишут давление. Скажешь «забыла что-то передать семье», не поверят. А что еще выдумать? Не фигню же вроде того, что Ника хотела между собой и сыном устроить соревнование, кто быстрее добежит до ворот?
Темка смотрел, ожидая, хмурил лоб.
— Мама хотела сказать… — повторил Андрей. В голове было пусто. — Что это чужая девочка, и ее родители вполне могли тебя наказать. С другой стороны, если она тебе понравилась…
Сын наклонился к нему.
— Ей было очень плохо, — прошептал он. — Ее могли увезти в приют. Я сказал ей, чтобы она не улыбалась так сильно.
— Молодец, но все же будь осторожней, — тихо произнес Андрей, — и не подставляй нас с мамой.
— Хорошо.
Андрей медленно выпрямился. Бледная, осознавшая свою промашку Ника смотрела на него испуганными глазами.
— Ему просто девочка понравилась, — сказал Андрей с улыбкой. — Мужские дела, сама ж знаешь, невтерпеж.
— Да, мамочка, прости меня!
Темка, подыгрывая, обнял Никину ногу. Задрал голову.
— Конечно, Темочка, — наклонилась Ника, — но ты уж…
Она осеклась, взгляд ее стал беспомощным. Под статью ювенального кодекса могла попасть, в сущности, любая фраза с «постарайся», «подумай», «потерпи», «будь внимательней». Ай-яй-яй, давление на ребенка! Андрей почувствовал замешательство жены.
— Темка самостоятельный, — сказал он. — Он все понимает.