— А я застегнусь, — сказал Андрей и протянул «молнию» под горло.
— Тогда я тоже! — заявил Темка.
Под детскими пальцами защелкали кнопки.
— Рюкзак, Андрюш, — напомнила Ника.
— Айн момент!
Андрей подхватил рюкзак.
— Спасибо, Аня, — махнув рукой, сказал он девушке за прилавком.
— Заходите еще, — улыбнулась Аня.
— Тирамису было здоровское! — крикнул Темка.
Они вышли в стеклянные двери. Повернув запястье, Ника посмотрела на часы.
— Ну, братцы, — сказала она, — мы даже где-то на двадцать минут перебродили. С чистой совестью можем вернуться домой.
— Ура!
В детстве Андрея, всего-то лет двадцать назад, он радовался, когда его выпускали на улицу. Домой его могли загнать только голод и ночь. Потому что днем были футбол, «бомбочки», гудрон, мухи, сараи, червяки и рыбалка, запеченная картошка, лужи, Димка Фиолетов и Сашка Живеев.
У Темки всего этого…
Андрей вздохнул. Нет, у Темки есть планшет, какие-то друзья, они даже общаются в сети, но тянет его все же в дом, а не из дому. Отъявленным, убежденным домоседом растет. А наша квартира, конечно, наша крепость, но на осадном положении. И бьет в нее орда ювенальным тараном, все время наращивая напор. Бум-м! Бум-м! Сдавайся! Отдай ребенка! Однажды крепость не выдержит и падет. Или снаружи все равно страшнее? Ох, подумал Андрей, плюнуть на все и увезти Темку к отцу в глушь. Ни фургон не доедет, ни дрон не долетит. Разобраться бы только с неотложными делами.
А дальше их грамотно развели.
Старушка, божий одуванчик, попросила Андрея помочь отнести сумку. Она, бедная и глупая, накупила продуктов, и колбасы, и бедра куриного, и томатов, и яиц целый десяток, а сил-то, оказывается, нет с этакой прорвой до дома тащиться, старость, молодой человек, старость.
Хорошая актриса. Сморщенная, седая, низенькая, суетливая, с живыми глазами. А как заглядывала в лицо!
— Вы идите, — сказал Андрей Нике с Темкой, поднимая сумку.
И ничего, зараза, не звякнуло в душе, не тренькнуло опаской. Никакая струнка не натянулась и не лопнула. Зато старуха звенела:
— Какой вы отзывчивый человек! А я бы стояла и стояла. Кто-то, думаете, поможет бабушке? У всех свои дела, молодежь вообще идет слепая, ничего не видит, ноль внимания. Сшибут и не заметят.
— Так куда вам? — спросил Андрей, когда они удалились от кафе метров на двадцать.
Ника с Темкой уже пересекли улицу по «зебре» и пропали за углом дома. Старуха на мгновение остановилась.
— Куда? А вон туда.
Как нарочно, она выбрала дальнюю арку. Пока шли, причитала без умолку, жалуясь на не те времена, не тех людей, не те нравы. Вот в годы ее ранней молодости все было по-другому и до нынешних безобразий не доходило.
— А у вас что, детей нет? — спросил Андрей.
— Как нет? — удивилась старуха. — Есть. Целых двое.
— Что ж они вам не помогают?
— Взрослые.
Внутренний двор за аркой был заставлен автомобилями. Старуха указала («Туда, милок») на крайний подъезд. Лишние сорок метров. Андрея так и подмывало ускорить шаг. Выберут же люди, где жить.
— Ну, все, все.
Старуха опустилась на скамейку при подъезде. Андрей поставил сумку к ее ногам, обутым в шерстяные носки и резиновые галоши.
— Дальше сами сможете? — спросил он.
— Смогу, смогу, — закивала старушка. — Тут уж лифт.
— Тогда я побегу?
— Беги. Все вы бегаете. Всю жизнь так пробегаете.
— До свиданья.
Андрей направился обратно к арке. В кармане куртки, как живые, забрякали ключи. Да он действительно бежит! Ника без присмотра, Темка без присмотра. Никуда это, знаете ли, не годится. Вперед, вперед! То есть, назад. Он вывалился обратно к кафе, к перекрестку, хватая жадным ртом холодный воздух.
Тут-то сердце и оборвалось.
— Ника!
Он, честно говоря, не сразу узнал в худой женщине в плаще, потеряно озирающейся на краю тротуара, свою жену. Он словно увидел часть целого. А второй части, важной для опознания, при ней не было.
Темки — не было.
— Андрей!
Ника влетела в него, как в комнату, как в защищенное пространство, ударилась о плечо, о грудь. Лицо у нее было мертвое, застывшее.
— Где Темка?
Андрей прижал жену к себе. Ника молчала. Скрылась в нем, как в домике. Он чувствовал, как ей плохо, страшно. Горечью обожгло язык.
— Ну, — мягко сказал он, — что с ним?
Жена не ответила. Только шевельнулась, словно стараясь заползти в Андрея поглубже, под куртку, под рубашку.
— Ника!
Он встряхнул ее, отчаяние прозвенело в голосе, и тогда она подняла на него расширившиеся, жуткие, остановившиеся глаза.