— Щукин Андрей Викторович, улица Песчаная, дом двадцать девять, — сказал Андрей. — Ребенка похитили во время прогулки.
— Когда это случилось?
— Сорок минут назад.
— Вы разглядели похитителей?
— Нет.
— Сколько их было?
— Четверо.
— У них было средство передвижения?
— Да, фургон. Микроавтобус.
— Ага, я записал. Что-нибудь еще?
— Жене выдали уведомление об изъятии.
— Как — выдали? — удивился дежурный лейтенант.
— Так, — сказал Андрей. — Сунули бумажку в руки.
— Так это была ювенальная служба? — голос Хоркина поскучнел. — Гражданин, мы против ювенальной службы заявлений не принимаем.
— Почему?
— Потому что мы, наоборот, обязаны способствовать в исполнении ее деятельности. Простите.
— Но мой сын…
— Гражданин, ваш сын, скорее всего, в безопасности.
— Вы уверены? — спросил Андрей. — А вдруг это была не ювенальная служба, а те, кто только прикрываются ею? Вдруг они специально работают под «ювенальщиков»? Вы в состоянии хотя бы это выяснить?
Дежурный лейтенант подумал.
— Ну, я могу «пробить» вашего сына по реестру. Если он у «ювенальщиков», там обычно стоит отметка.
— Будьте добры. Щукин Артем Андреевич.
— Номер в реестре знаете?
— В уведомлении есть, но я сейчас не могу его посмотреть, — сказал Андрей. — Получится узнать без номера?
Полицейский вздохнул в трубку.
— Ладно. Адрес — Песчаная, двадцать семь?
— Двадцать девять.
— Сейчас.
Андрей ждал, пока дежурный лейтенант вводил данные, что-то пикало, фоном слышались разговоры.
— Да, — ожила трубка, — есть. Щукин Артем Андреевич. Временное изъятие.
— А куда его повезли? — спросил Андрей.
— Этого я не знаю, — ответил Хоркин. — Но даже если бы знал, делиться этой информацией с вами я не имею права.
— А дети у вас есть?
Лейтенант помедлил.
— Тяжело сейчас с детьми.
— Спасибо, — сказал Андрей и отключился.
Вернувшись на кухню, он застал там помимо дяди Саши и Ники длинного, нескладного Свечникова и незнакомого рыжеволосого парня, представившегося Максимом Гриценко. Лойде ждали позже. Из большой комнаты были принесены стулья, дядя Саша расстелил на столе карту города, полную непонятных Андрею обозначений, Свечников держал на коленях ноутбук с заклеенной изолентой камерой.
В кастрюле на плите варились сосиски.
— Ну, что полиция? — спросил дядя Саша.
— Ничего, — сказал Андрей.
— Понятно. Телефон — в коробочку, — сразу сказал Привалов. — Кто хочет позвонить, делает это из коридора.
Андрей вышел в прихожую, утрамбовал телефон, проверил, закрыта ли дверь, даже подергал ее за ручку. С одной стороны, конечно, без Темки они никакого ювенального интереса не представляют. С другой стороны, возможно, они сейчас представляют интерес уже для других компетентных органов. Можно было и испугаться такой перспективы, но Андрей только хмыкнул и навесил на дверь еще и цепочку.
Ника уже выставила тарелки, дядя Саша освободил стол от карты, Свечников свинчивал крышку с бутылки водки, Гриценко расставлял рюмки. Коробочка мигала с подоконника.
— Садись, — сказал дядя Саша.
Андрей подвинул стул. Перед ним появилась тарелка с картошкой и сосиской, Ника села рядом. Привалов поднял рюмку.
— Значит, так, — привстав, он прошелся он по собравшимся тяжелым взглядом, — выбора нам не оставили. Ждать, что Темку вернут в семью, думаю, вредно и бессмысленно. Значит, нам придется перейти к активным действиям. Заодно проверим, стоят ли чего-то наши усилия на ниве сбора информации, организации и планирования. Задача — найти, куда доставили Темку, и освободить его. Надеюсь, все согласны?
Ника встала первой.
— Да, дядя Саша.
Поднялся и Андрей, за ним вытянулся вверх Свечников, последним, придерживаясь за спинку стула, тяжело выпрямился рыжеволосый Гриценко.
— Будем!
Рюмки стукнулись. Все выпили. Даже Ника при всей ее нелюбви к алкоголю осушила свою рюмку до дна. Есть Андрею не хотелось. Он поковырял свою порцию вилкой и наткнулся на взгляд дяди Саши.
— Ешь, боец, — сказал он приказным тоном.
— Не могу, — сказал Андрей.
Привалов шевельнул челюстью.
— А ты через «не могу», Андрей.
Дальше ели молча. Выгребали салат из большой чашки. Сосредоточенно уничтожали картошку и сосиски. Бутылку водки отставили в сторону, и больше не наливали. Андрей, скосив глаз на жену, увидел, как заострилось, еще больше стянулось ее бледное лицо. Губы сжались, глаза сузились, узнать тяжело.