— Не совсем, — сказал дядя Саша. — Вторая точка…
Он неожиданно сморщился, полез рукой к правой половине груди, но остановил это движение волевым усилием.
— Так, — выдохнул он, — проехали.
— Что? — спросил Андрей.
— Вторая точка, — как ни в чем не бывало продолжил Привалов, — это западная окраина, за новым микрорайоном «Тишкино». Центр распределения и временного содержания. Два больших корпуса, один — для детей, другой — что-то вроде школьного здания, с классами и кабинетами. Для полноценной обработки, в общем. Имеются гостевые домики и коттеджи для персонала. Территория огорожена трехметровым забором. На въезде что-то вроде КПП, режим — пропускной.
— Как в тюрьме, — сказала Ника.
— Именно что, — кивнул дядя Саша. — Для нас это самый неудобный объект. Прилегающая к забору территория — под видеоконтролем, «мертвых» зон мало, и участок наверняка размечен датчиками движения. Спалиться — как два пальца…
Он оглянулся на Нику.
— Я поняла, — сказала Ника.
— В общем, здесь мы рискуем крупно.
— Я не отступлюсь, — сказал Андрей.
— В сущности, за проникновение на территорию закрытого, режимного объекта…
— Он — режимный?
— Да, безопасность детей, видишь ли. В общем, если поймают, «светит» до трех лет тюремного заключения. Но это фигня. А вот бессрочное лишение родительских прав — это уже не фигня.
— Бессрочное? — хмыкнул Гриценко.
Дядя Саша посмотрел на него.
— Про вазэктомию слышал? Так вот, проведут на высшем уровне. Эти твари очень гуманны. По-своему.
Андрей уловил, как вздрогнула Ника. Он поймал ее странный, обращенный к нему взгляд и подмигнул — ничего, повоюем еще.
— Но, в общем, соображения, как попасть внутрь территории, к детскому корпусу, есть, — продолжил дядя Саша. — Я, было время, обмозговал. Имеется там лазейка. Только войти — это одно, а выйти с ребенком — уже другое.
— Погодите, а третья точка? — спросила Ника.
Привалов качнул головой.
— Третья точка — самое интересное, — сказал он. — Детская психиатрическая клиника на бывшей Фучека, нынешней Райхмана. Вот здесь.
Его палец переместился к южной окраине города. Зеленый прямоугольник парка. Тонкие ниточки дорожек. Здание было похоже на слегка заваленную букву «Э», если смотреть оттуда, откуда смотрел Андрей.
— Мы были там, — сказал он.
— Да, у нас были сеансы, — подтвердила Ника.
— Какие? — спросил дядя Саша.
— О границах детской свободы.
— Я знаю, — сказал Свечников, зло морщась. — У детской свободы нет границ. Никаких. Никогда.
— Именно.
— Кто этого забудет, у того — ребенка вон, — сказал Гриценко.
— Так, собрались, — строго произнес дядя Коля. — Прибаутки и пословицы после сочинять будем. — Он потер подбородок. — Ограда у клиники — символическая. Бетонные крашеные плиты в человеческий рост. Двор голый, но имеются кусты и скамейки. Автостоянка. Одна круговая дорожка. Детей иногда по ней выгуливают. С соседней высотки наблюдателю с биноклем все видно, как на ладони. Я проверял. В левом крыле — палаты. В правом крыле находится интернат для детей с трудностями развития. Центральную часть здания занимают, собственно, кабинеты, процедурные, столовая, прачечная и небольшой конференц-зал. В правое крыло вход ограничен, но для семейного посещения кабинеты и столовая открыты большую часть дня. В вечернее и ночное время дежурят четыре человека охраны. Двое на видеонаблюдении, двое в коридорах. Это кроме трех санитаров. Камеры внутри и на фасаде снаружи. Мертвых зон — до хрена. Мест для тихого проникновения — четыре.
— Мне кажется, Темка там, — сказала Ника.
— Женское чутье — штука обманчивая, — сказал Привалов.
— Его не повезут далеко, — уверенно сказала Ника. — Им же Темка нужен для того, чтобы с его помощью доказать, какие мы подлые родители. А для тестирования эта клиника на Фучека как раз годится. Там, наверное, и методики, и специалисты.
— И аппаратура, — добавил дядя Саша. — Резонно. Действительно, это как бы временное изъятие. Тогда, пожалуй, нам стоит поторопиться. — Он бросил взгляд на часы. — Закрывается клиника в шесть. Сколько его могут тестировать?
Он посмотрел на Андрея. Тот пожал плечами.
— Я не знаю.
— Ну, хорошо, — сказал Привалов. — Пока приведут, пока уговорят…
Он цокнул языком.
— Ваш сын знает про «ювенальщиков» или вы предпочитали ограждать его от этой информации? — спросил Свечников.
— Знает, — сказал Андрей.
— Он в теме, — добавила Ника. — Что говорить, как говорить, мы его учили.