Женщина улыбнулась.
— …а также сертификатами на сумму в десять тысяч рублей на покупку детских товаров в сети магазинов «Детское счастье».
Она вытянула из папки и передала Андрею два листа — крепкую, плотную, золотисто-коричневую, с тиснением, грамоту и бледно-синий сертификат.
— Там продаются и конструкторы, и тетради, и одежда к школе.
— А Темка? — севшим голосом осведомился Андрей.
Только жутким усилием воли он не скомкал бумаги и не кинул их «ювенальщице» в лицо. «Подотрите ими задницу!».
— Конечно, — сказала женщина, не умея читать мысли. И, чуть повернув голову, бросила куда-то в темноту нижнего пролета: — Темочка, ты можешь подняться.
— Да, Анна Владимировна.
Голос был Темкин. Темкин! О, если бы не Ника, втихую, незаметно ущипнувшая его за бок, Андрей бы уже выскочил на лестничную площадку. «Ювенальщица» препятствием не считалась. Снес бы.
Но нельзя, нельзя. Образцовые же родители! — опомнился Андрей. Морду чуть попроще, поскучней. Чтобы Анна Владимировна и заподозрить не смогла, каким жаром обдает его изнутри. Темка. Темка!
Сын поднимался медленно, подошвы кроссовок постукивали по ступенькам. Быстрее, быстрее, мысленно торопил его Андрей, хотя и понимал, что возвращение домой в присутствии представителя ювенальной структуры должно быть именно таким — без лишних эмоций, степенным, чуть ли не стариковским. Вот из темноты пролета показалась голова, плечи, вот Темка встал в шаге от квартиры — серьезный маленький человечек с большими глазами, в курточке и в брючках.
— Здравствуйте, мама, папа, — сказал он. — Я рад вас видеть.
— Мы тоже рады, Артем, — сказала Ника.
— Да, проходи.
Андрей отступил, открывая Темке проход. Анна Владимировна с умилением смотрела на образцовую, признанную грамотой семью.
— Может быть, чаю? — спросила ее Ника.
— Ах, нет, нет! — хохотнув, махнула рукой женщина. — Время уже позднее. Мне пора. И Темочке, наверное, пора спать.
— Он у нас сам решает, когда ему ложиться, — сказала Ника.
— Я сам решаю, — важно подтвердил Темка. Он переступил порог квартиры и развернулся к Анне Владимировне. — До свидания.
— До свидания.
— Всех благ, — сказал Андрей.
Женщина, прижав папку к груди, произнесла:
— Нам бы таких семей побольше!
Она принялась спускаться по лестнице. Андрей выдержал момент, когда пучок крашеных волос пропадет во тьме пролета, даже привстал на цыпочки, провожая его взглядом, а потом медленно-медленно, сдерживая руку, закрыл дверь. Щелчок «собачки», два оборота замка и цепочка в паз. Выдохнуть. Можно выдохнуть? Темка стоял неподвижно.
— Темка!
Ника присела перед сыном, поймала в ладони его лицо. С полминуты Темка смотрел отрешенно, потом губы его дрогнули, и он шепотом закричал:
— Мамочка! Мамочка, я здесь!
Он обнял Нику, он вжался в нее так, словно после долгой-долгой разлуки. И всхлипывал, и всхлипывал. И забрался к ней на колени, так что Нике в результате пришлось поднять его и нести на кухню.
— Папка!
Детская рука, на несколько секунд разомкнув объятья, требовательно позвала отца с собой, и они уселись втроем на два кухонных стула, образовав тесную скульптурную группу, где Темка был главным и связующим звеном.
— Темочка, Темушка мой, — повторяла Ника, покрывая поцелуями его голову, щеки, плечи, лоб.
Доставалось даже курточке. Андрей держал пальцы сына в ладони.
— Па-ап, па-ап, — жмуря один, совсем зацелованный глаз, потянулся к нему Темка, — ты знаешь, почему они меня отпустили к вам обратно?
Это была страшная-престрашная тайна.
— Нет, — сказал Андрей.
Тогда Темка притянул его за шею близко-близко к себе, чтобы никто больше во всем мире не слышал, и зашептал:
— Я представил, что меня поймали и хотят выведать военные секреты, — жаркое дыхание сына согрело Андрею ухо. — Как Штирлица, папа, помнишь? И я был такой разведчик. Как он. А они были — фашисты. Только они не знали, что я разведчик, они думали, что я просто так и все им расскажу.
— А ты? — спросил Андрей.
— А я вспомнил, как вы с мамой меня учили, что отвечать, — сказал Темка, смахнув ладошкой щекотную слезинку. — Потому что если бы я молчал, они бы тогда решили, что это вы меня так подговорили. Или что я — не очень умный… Пап, это так сложно — думать прежде, чем что-то ответить!
Он вздохнул.
— Тема, может, ты пить хочешь? — спросила, потормошив его, Ника.
— Мам, подожди, я дорасскажу. Это же важно!
— Хорошо-хорошо.
Темка набрал воздуха в грудь.
— Там две тетеньки сидели за столом, и меня посадили перед ними, — продолжил делиться он с родителями. — Одна была похожа на Лидию Тимофеевну, а вторая была худая и с кольцом в носу. А еще ко мне присоединили провода, как будто электрические, и сказали, что если я совру, то меня ударит током. А если несколько раз совру, то меня может и убить!