— Ох и злющая ты баба, Салтычиха, — засмеялась Марья, которой в этот день, похоже, ничто не могло испортить настроения. — Гляди, лопнешь.
Салтычиха повернулась к ней.
— Зато стыда не потеряла. Под кажного мужика не кидаюсь.
Улыбка моментально сошла с лица Марьи.
— Под кажного? А что, боюсь спросить, многие предлагают?
Петровна, не сдержавшись, издала короткий смешок.
— Ах, ты… — захлебнулась в бессильной злобе Салтычиха. — Да чтоб тебя… Да я…
— Но-но, — Марья погрозила ей пальцем. — Гляди, Алене скажу, она тебе устроит мужиков. Каждую ночь с кладбища приходить будут.
Поскольку в способности Алены все жительницы Семеновки верили беспрекословно, Салтычиха воздержалась от очередной обидной реплики. Лишь свирепо зыркнула в сторону Марьи и отвернулась.
— А вы чего это, бабы, здесь обосновались? — поинтересовалась та. — Опять какое собрание намечается?
— Так энта… как ее… анбулатория сегодня открыться должна, — пояснила Петровна.
— Чего? — не поняла Марья.
— Лекарня. Доктор городской лекарню открыть обещался. Вот, ждем.
— Ах, вон оно что, — Марья задумалась. — Надо будет как-нибудь зайти. А то что-то вчера в грудях стрельнуло. Алена обещала какой травки дать. Может, и доктор городской чего скажет?
Дождавшись, пока Марья отойдет на безопасное расстояние, Салтычиха пробурчала:
— Скажет он тебе. Я тебе сама скажу, от чего у тебя в грудях стреляет.
Дверь избы отворилась, на крыльцо вышел Терентий. Среди бабок тут же началось волнение.
— Как там, Терентий? Не открылась еще анбулатория? — спросила Петровна.
— Какая тебе анбулатория, коли дохтура нету? — недовольно бросил Терентий. С прибытием военных жизнь в деревне сделалась суетной. К тому же появление молодых мужчин мигом передвинуло его с центра внимания односельчанок на периферию, потому в последнее время Терентий большей частью был не в духе.
— Чего ж это он? Обещался в двенадцать прийтить.
— Может, и придет, раз обещался, — Терентий присел на скамеечку перед крыльцом и закурил. — А по мне б, так лучше и не приходил.
— Чего это ты? — удивилась Петровна.
— А то. В первый-то раз я к ним с дорогой душой. Стекло оконное возвернул, гвоздей ящик. Сетку еще… Чтоб Алене пусто было, — в сердцах добавил Терентий, вспомнив обстоятельства, сопутствовавшие сдаче маскировочной сети. — Так нет же! Мало им. Телевизер вот увезли, — пожаловался дед.
— А на што он тебе, Терентий, телевизер? — спросила Петровна.
— Как «на што»? Вещь дорогая. Двести пятьдесят рублёв в райцентре отдал, а эти — хлоп на телегу! — и поминай, как звали. И таз еще с ним прихватили.
— Какой таз?
— Новый почти. Я в ем яблоки вымачивал.
— Помню, мать мне говорила, — немедленно ввернула Салтычиха: «Белые пришли — грабют, красные пришли — тоже грабют».
— Так вроде нет уж ни красных, ни белых, — засомневалась Петровна.
— А привычка, видать, осталась.
Семеновна, по слабости ума, стояла рядом молча и тихо улыбалась.
Увлекшись беседой, сельчанки не заметили, как к дому подошли «партизаны».
— Здравствуйте, — поприветствовал их доктор.
Терентий вздрогнул, выронил окурок и расплылся в заискивающей улыбке:
— Здравия желаю.
— Здравствуйте, здравствуйте, — закивали Петровна и Салтычиха.
Семеновна молча поклонилась военным в пояс.
— Простите, что опоздал, — извинился доктор. — Было тут… одно дело.
— Так я пойду, Виктор? — спросил Сергеич, видимо, продолжая начатый в дороге разговор.
— Иди, конечно. Я, как прием закончу, за тобой зайду, — доктор скрылся в доме вслед за Терентием.
Петровна уважительно посмотрела вслед уходящему плотнику и заметила Салтычихе:
— Энтот вроде серьезный мужчина, обстоятельный.
— Обстоятельный, как же. Тоже вчерась у Никаноровны… засиделся.
— Иди ты? — поразилась Петровна.
— Точно говорю. Все они одним миром мазаны. Только о том и думают, как женщину обесчестить.
— Будет тебе, Салтычиха, — неожиданно вступила в разговор Семеновна. — Чай они пили.
— Как же, чай… — не поверила та. — Ты-то почем знаешь?
— Да знаю я, — Семеновна смущенно потупилась. — В окошко подглядела.
Виктор выглянул из дверей.
— Я так понимаю, тут все ко мне?
— К тебе, сынок, к тебе… — елейным голосом произнесла Салтычиха.
— Тогда, кто первый — прошу, — он скрылся внутри.
Между бабками немедленно вспыхнула перебранка.
— Моя очередь идти, — заявила Салтычиха.
— Чего это — твоя, когда я первая пришла? — возмутилась Петровна.
— Нет, я — первая!
— Да когда я подошла, тебя тут и духу не было!
— Отходила я, курей покормить. Очередь заняла — и отошла.
— Да чтоб ты совсем отошла, коли врешь так бесстыдно.
— Это я вру?! — взвилась Салтычиха.
Пока спорщицы бросали друг дружке в лицо эти страшные обвинения, Семеновна тихонько обошла их стороной и шмыгнула за дверь.
Изменившаяся обстановка в привычной избе Терентия вогнала ее в робость. В горнице был отгорожен угол, завешенный простынями. Чистая белая скатерть украшала стол. На столе обнаружилась картонка уголком со старательно выведенной надписью «Анбулатория». Судя по орфографии, картонку изготовил неравнодушный к наглядной агитации Терентий. На скамье у стола стояли крынка с водой и пустое ведро. Рядом лежало чистое полотенце.
— Настоящий кабинет соорудил, — похвалил хозяина Виктор, разбирая свой чемоданчик. — Молодец, Терентий.
Старик довольно приосанился.
— Так мы что ж… Мы с понятием… Хотел вот таз тебе, чтоб руки мыть. Так ваши реквизировали, — не удержался он, чтобы не излить душу.
— Таз? — удивился Виктор. — Зачем им таз понадобился?
— Я то ж думаю: для чего им таз-то сдался? И не так, чтобы новый таз…
— Насчет таза я разберусь, — пообещал Виктор.
— Вот-вот, сынок. Заступись за старика. А то что ж такое получается: белые пришли…
Никем не замеченная Семеновна, тихой мышкой стоявшая в дверях, решилась обнаружить себя.
— Можно войтить, али как?
Виктор сделал приглашающий жест.
— Конечно. Входите.
— Здравствуйте вам, — поклонилась Семеновна.
— Виделись уже, — буркнул Терентий.
— Проходите, пожалуйста, — еще раз пригласил Виктор. — Присаживайтесь.
Семеновна робко села на лавку напротив него.
— На что жалуетесь? — спросил доктор, приветливо улыбнувшись.
— Как?
— С чем пришли?
Семеновна всполошилась.
— Ой, что ж я, дура старая… — Она принялась поспешно развязывать принесенный с собой узелок. — Вот тут яичек пяток, творогу свежего…
— Погодите, погодите, — остановил ее Виктор. — При чем тут яички?
— Так как же… — насторожилась Семеновна. — Или мало будет?
Доктор внезапно догадался, что речь о его гонораре, и энергично замахал руками.
— Уберите, уберите… Мне ничего не нужно. Прием бесплатный.
Семеновна посмотрела на него недоверчиво.
— Бесплатный?
— Абсолютно. Итак, на что жалуетесь?
— Как? — вновь спросила Семеновна.
Виктор тревожно подумал, что лечить в деревне будет посложнее, чем в городе.
— Болит у тебя чего, Семеновна? — пришел ему на помощь Терентий. — Болесть какая?
— Ах, болесть… Да кто ее знает. Бывает, как у Марьи, в грудях стеснение. Как наклонишься или ведро подымешь — то и вздохнуть тяжко.
— Понятно, — кивнул Виктор. — То есть, если я вас правильно понял, боли обычно связаны с физической нагрузкой?
— Как? — в третий раз спросила Семеновна.
— Понятно. — Виктор встал и засучил рукава. — Слей-ка мне, Терентий.
Старик полил из крынки ему на руки. Виктор вытер руки и некоторое время подержал их на весу перед собой.
— А теперь, Терентий, выйди.
— Слушаюсь, — дед беспрекословно направился на двор.
Семеновна с беспокойством посмотрела ему вслед.