Но… как она довезет свое рыжее чудо в Австрию? Ей не обойтись без сильных мужских рук, подумала она, и лицо ее стало таким же круглым, как тыква, к тому же за лето оно покрылось веснушками и казалось золотистым.
Она знает такие мужские руки…
Ирина снова посмотрела на приглашение. Прочитала. Господи, да где были ее глаза? Герд пишет, что готов принять ее с сопровождающим для переноса тыквы. Он просил сообщить его имя, чтобы послать приглашение. Конечно, сейчас же, немедленно…
Она набрала номер телефона Герда, отозвался женский голос. Его русская жена?
— Я передам Герду имя. Диктуйте, — сказала она.
— Дубровин Антон Данилович.
— Простите? — В голосе женщины она уловила что-то похожее на недоумение.
— Продиктовать по буквам? — предложила Ирина.
— Нет, просто повторите… Ирина повторила.
— Все в порядке. Я передам мужу, — пообещала женщина.
Вот и все. Для Антона будет сюрприз, она сумеет преподнести его.
Вернувшись в деревню в тот же вечер, она с удивлением отметила, что тыква стала еще круглее. Вот бы показать ее Антону, думала она, укладываясь спать. Она пыталась представить, что он сейчас делает. Может быть, поехал в клуб, в «Хаскер»? Они с коллегами собираются следующей зимой на Чукотку, на соревнования. Антон спрашивал, не захочет ли она… Ирина улыбнулась. Да разве можно отказаться?
Она посмотрела в окно. Сквозь тонкую занавеску светила яркая полная луна. Она зажмурилась. Словно тыква взлетела на небо и повисла там, пришла в голову детская мысль.
И так же, как в детстве, желая убедиться в чем-то, она отбросила одеяло и в пижаме вышла на крыльцо. Все в порядке, луна светила над тыквой, а тыква отражала ее свет.
Какая необыкновенная, не уставала восхищаться Ирина. Желтая с самого начала, она удивляла соседей. Они привыкли к другим сортам, у которых завязи зеленые, а уже потом, поспевая, плоды желтеют.
— Гляди, не украли бы, — хмурил лоб сосед.
Ирина смеялась, но, видимо, предупреждение засело в голове. Не потому ли не спится?
Она поежилась. Все-таки осень близко. Время сбора урожая, напомнила она себе, как самая настоящая огородница.
Ей показалось, откуда-то доносятся голоса. Она насторожилась. Навострила уши, будто хаска, сказал бы Антон. Вспомнила о нем и почувствовала, как успокаивается. Никогда раньше она не думала, что такое возможно…
С тех пор как появился Антон, она много раз ловила себя на этом. Все опасения отступали, стоило мысленно произнести его имя.
А когда он стоял рядом, Ирина без всякого опасения гладила густую шерсть хасок. Трогала ушки, собачки уворачивались, но потом снова тянули к ней морды.
— Ты им понравилась, — вспомнила она, как радовался Антон. — У нас с ними одинаковый вкус.
Ирина не побоялась сесть с ним в нарты. Двенадцать хасок понесли их по склону под Звенигородом, а он управлял палкой-тормозом. Они летели под гору, ей казалось, нарты вот-вот наедут на собак. Все упадут, перемешаются. Она припала плечом к плечу Антона, крепко зажмурилась. А он прижался губами к ее губам. Ну и пусть, билось сердце, ну и пусть. Упадут вместе. Даже если разобьются, ей все равно. Потому что с ним.
Это чувство было для нее новым — никогда вместе с Кириллом она не собиралась разбиться. Если он хочет рисковать собой — его дело. Не ее.
Но… не его ли это голос? Брось, одернула себя Ирина, с какой стати приезжать сюда Кириллу среди ночи? А днем точно никого чужого в деревне не было. Иначе соседи передали бы по цепочке — чужие прикатили. Когда она сама приехала сюда, то не успела открыть ворота, как все Созоново знало — в крайний дом явилась новая хозяйка.
Ирина стояла около тыквы, напрягая слух. Она хорошо помнила, как Кирилл старался не «окать» по-вятски, но часто забывал и говорил как все. Он слегка картавил, едва заметно, она уловила это сейчас.
Ирина поежилась. Под пижамную рубашку заползал ночной холод.
Потом голоса смолкли. Она снова посмотрела на тыкву. А если заморозки? Ирина оглядела остальные — на грядки она сажала не только тыкву Герда, но и самые обычные — «стофунтовую», «фонарь», «волжскую». Они тоже поспевали. Но к Герду она должна повезти только одну, эту.
Она наклонилась, пощупала хвостик, которым тыква крепилась к стеблю. Он сухой, значит… А то и значит, что надо сейчас же, немедленно, снять ее и унести в дом.
В конце концов, если она об этом думает, значит, что-то уловила…
Ирина сбегала в дом за острым ножом. Раз — и тыква на свободе.