Приблизился Гай. Руки он держал за спиной, его внимательные глаза замечали каждую мелочь.
Патрик даже не сделал попытки издать хоть звук, но для пущей уверенности протянувшаяся откуда-то сбоку рука залепила его рот куском широкой серебристой изоляционной ленты. Острыми холодными зубцами в кожу на выбритых участках впились электроды, и до слуха донеслось произнесенное кем-то слово “ток”. Той же серебристой лентой прикрепили и электроды. По подсчетам Патрика, не менее восьми. Может, девять. Нервы его были на пределе. Провалившись на мгновение в темноту, он продолжал ощущать прикосновения чужих пальцев. Липкая лента неприятно стягивала кожу.
Двое или трое человек возились в углу с каким-то невидимым Патрику аппаратом. Тянувшиеся от него разноцветные провода опутали его тело, как электрическая гирлянда новогоднюю елку.
“Но ведь они не собираются убивать меня”, – твердил себе Патрик, хотя знал, что очень скоро смерть покажется ему бесконечно желанной. За последние четыре года он представлял себе эту не правдоподобно чудовищную картину тысячи раз. Он молил Господа, чтобы стремительно надвигавшаяся расплата миновала его, зная, что рано или поздно его найдут. Он постоянно чувствовал незримое присутствие чьих-то теней, людей, следящих за ним, покупавших у продажных чиновников информацию о нем, не оставлявших неперевернутым ни один камень.
Он всегда знал, что его ждет. Ева была слишком наивной.
Патрик прикрыл глаза, стараясь дышать как можно ровнее, пытаясь контролировать внезапно нахлынувшие мысли, готовя себя к тому, что предстояло вынести. От последнего укола бешено подскочил пульс, кожа зудела.
“Я не знаю, где деньги. Мне ничего не известно о том, где они могут быть!” Еще немного – и он начнет декламировать эти фразы, запоет их. Слава Создателю, что рот залеплен отвратительной изоляцией. “Я не знаю, где находятся деньги”.
Он звонил Еве каждый день, между четырьмя и шестью вечера. Каждый день. Семь раз в неделю. Никаких исключений, кроме тех, что были оговорены заранее. В глубине души Патрик, несмотря на смятение, понимал: Ева уже переместила деньги, теперь они надежно спрятаны, разбросаны по всему миру. Он и в самом деле не знал, где именно.
Но захотят ли они поверить ему?
Вновь хлопнула дверь, из комнаты вышли двое. Суета вокруг его фанерного ложа понемногу стихла. В полной тишине Патрик раскрыл глаза. Висевшая над головой капельница исчезла. Вместо нее он увидел лицо склонившегося к кровати Гая. Мягким движением тот освободил левый угол рта Патрика от ленты, чтобы дать своей жертве возможность говорить, если у пленника вдруг возникнет такое желание.
– Спасибо, – поблагодарил Лэниган.
Зашедший с левой стороны бразилец в белом халате – врач? – вонзил в руку Патрика иглу шприца, длинный цилиндрик которого наполняла на этот раз всего лишь подкрашенная вода, – но откуда об этом знать их пациенту?
– Где деньги, Патрик? – задал первый вопрос Гай.
– У меня нет никаких денег.
От жесткой фанеры противно ныл затылок. Черный скотч на лбу жег кожу. В полной неподвижности Лэниган провел уже несколько часов.
– И все-таки ты скажешь, Патрик, обещаю тебе. Можешь сделать это сейчас либо часов через десять, когда превратишься в полутруп. Выбирай, что тебя больше устроит.
– Я вовсе не горю желанием отправиться на тот свет, о'кей?
В глазах его плясал страх.
“Но ведь они не убьют меня, нет!”
Откуда-то сбоку Гай достал и поднес к лицу Патрика небольшую омерзительную в своей простоте вещицу. Она оказалась не чем иным, как миниатюрным, поблескивавшим хромом рубильником с покрытой черной резиной рукоятью. Рубильник крепился на аккуратной квадратной коробочке, от которой отходили два тонких проводка.
– Взгляни-ка, – предложил Гай таким тоном, будто у Патрика был выбор. – Когда я поднимаю рукоятку, цепь размыкается. – Гай осторожно сжал резиновый наконечник большим и указательным пальцами и плавно повел вниз. – Но когда она опускается и касается крошечных контактов в коробочке, по проводам начинает бежать ток, который очень быстро достигнет электродов на твоей коже.
Рукоятка остановилась. Вдохнув, Патрик забыл сделать выдох. В комнате воцарилась полная тишина.
– Хочешь увидеть, что произойдет, когда ток добежит до электродов?
– Нет.
– В таком случае – где деньги?
– Я не знаю. Клянусь.
Гай решительно до упора опустил вниз находившуюся в двадцати сантиметрах от лица Патрика рукоятку. Удар тока был мгновенным и ужасающим по своей силе – в тело будто впились тысячи раскаленных гвоздей. От электрического разряда пленник дернулся так, что нейлоновые веревки едва выдержали. Патрик закрыл глаза и из последних сил стиснул зубы, пытаясь сдержать рвущийся из нутра вопль, однако через долю секунды боль перешла все мыслимые пределы, и раздавшийся в комнате нечеловеческий крик выплеснулся за стены хижины.
Гай поднял рукоятку рубильника, подождал несколько секунд, пока к Патрику вернется дыхание и он сможет открыть глаза.
– Это была позиция номер один, с самой низкой величиной тока. Всего таких позиций пять. При необходимости мы последовательно пройдем их все. Восемь секунд на последней убьют тебя, Патрик. Ты слышишь меня?
Плоть горела, мускулы, от груди до самых щиколоток, казалось, дымились. Сердце прыгало, из легких с яростным хрипом рвался воздух.
– Ты слышишь, Патрик? – повторил Гай.
– Да.
– Ситуация, по сути, весьма простая. Скажи, где деньги, и ты покинешь эту комнату живым. Мы даже вернем тебя в Понта-Пору, где ты сможешь вести прежнюю жизнь.
Сообщать о тебе ФБР в наши планы не входит. – Поигрывая хромированной рукояткой, Гай выдержал театральную паузу. – В противном же случае, если откажешься сообщить мне, где спрятаны деньги, тебе придется остаться здесь навсегда. Понимаешь, Патрик?
– Да.
– Отлично. Где деньги?
– Клянусь, мне это неизвестно. Если бы я знал, то сказал бы.
Рубильник опустился, погрузив тело в кипящую кислоту.
– Я не знаю! – прокричал Патрик. – Клянусь!
Гай поднял рукоятку и вновь дал Лэнигану время прийти в себя.
– Где деньги? – спокойно повторил он вопрос.
– Клянусь, не знаю.
Новый леденящий душу вопль заполнил хижину и, вырвавшись через открытое окно, эхом отразился от склонов холмов, чтобы через минуту затеряться в густых джунглях.
От района Куритибы, где они снимали квартиру, было совсем недалеко до аэропорта. Ева попросила таксиста подождать ее у дома. Дорожную сумку она оставила в багажнике и прихватила с собой лишь объемистый портфель.
Поднявшись на девятый этаж, она вышла из лифта в тихий неосвещенный холл. Было почти одиннадцать вечера.
Двигалась Ева медленно, внимательно оглядываясь по сторонам. Открыв дверь, тут же отключила сигнализацию.
Денило в квартире не оказалось, и, несмотря на то что это не стало для Евы неожиданностью, она ощутила разочарование. Не было ни одного сообщения и на автоответчике.
Беспокойство ее достигло предела.
Долго оставаться в квартире Ева не имела права, так как захватившие Денило люди могли нагрянуть сюда в любой момент. Хотя она превосходно знала, что необходимо делать, все движения были замедленными, словно вынужденными, но и при этом осмотр всех трех комнат не занял много времени.
Нужные бумаги хранились в запертом стеллаже в кладовой. Ева выдвинула три тяжелых металлических ящика и переложила все, что там лежало, в небольшой элегантный, прекрасной кожи, чемодан, предусмотрительно оставленный Денило рядом. Кипа папок с различными финансовыми документами, которых было в общем-то немного для такой сумасшедшей суммы денег. Силва старался оставлять как можно меньше следов. Раз в месяц он приезжал сюда, чтобы пополнить папки новой документацией и уничтожить старую.
Ева включила панель сигнализации и торопливо вышла из квартиры, так и не встретив ни одного соседа. В деловой части города, поблизости от Музея современных искусств, она нашла маленькую гостиницу и сняла номер. Азиатские банки открыты, а в Цюрихе уже почти четыре часа дня. Ева достала из портфеля компактный факс и подключила его к телефонному гнезду. Через несколько минут постель в номере засыпали инструкции и распоряжения банкам.