— Но как? — возник, было, вопрос в моей голове, но ответ пришел столь же стремительно. Я же босой ходил по корпусу селена все это время, а ведь это можно было считать прикосновением, требуемым для более полной и подробной передачи данных, по крайней мере, от меня селену.
Подойдя к этому своеобразному 'шведскому столу', я взял первый попавшийся овощ, им оказался помидор, и откусил от него кусок, намереваясь узнать, удалось ли селену воспроизвести вкус всех этих яств так же отменно, каким был внешний вид всего, что находилось на столе.
Понял, что Айя не оплошала. Помидор, взятый мной со стола, на вкус оказался очень даже земным.
Доев помидор, затем я взял огурец, и тоже с аппетитом расправился с ним. Решив попробовать с каждого блюда понемногу, я не стал есть в большом количестве какого–то одного продукта, дабы не насытиться только помидорами или, к примеру, огурцами.
Когда, наконец, трапеза была окончена, мне удалось перепробовать все, что находилось на столе съедобного. Айя действительно постаралась на славу. Абсолютно все продукты соответствовали своим земным вкусам, не только в своей основе, но и в оттенках.
Поблагодарив Айю, я спросил, как ей удалось воссоздать все это, вплоть до мелочей, ведь соответствовали не только основные вкусы продуктов, но когда я съедал что–либо, у меня даже создавалось впечатление, что каждый плод был только–только собран с грядки и сразу же подан к столу.
— Это были всего лишь твои мысли, ощущения, чувства обо всем, что я здесь предложила. А мне надо было провести только более детальную проработку всей этой информации, что я и сделала. Было нетрудно воспроизвести все то, что я узнала от тебя.
В основном достаточно сложно бывает найти все эти данные и провести их реплику, — Айя была рада, что у нее все получилось, и что мне понравилось, как она все обставила. Я был тоже очень рад тому, как разрешился вопрос с едой и питьем.
— С некоторыми существами, каких я перемещала, был достаточно трудным процесс именно обнаружения и реплики некоторой информации, какая была мне необходима, дабы я смогла им помочь. — продолжила свои объяснения Айя. — С тобой же, Виталий, оказалось все предельно просто, потому я и справилась со всем достаточно быстро, пока ты направлялся сюда.
Пока селен мне все это сообщал, я невольно стал свидетелем сцены еще одного исчезновения, подобной той, какая произошла с моими кроссовками ранее, сразу после того, как я зашел в корабль и разулся.
Только теперь роль кроссовок играл стеклянный столик, и все, что на нем находилось.
Все блюда с фруктами, овощами и ягодами, какие стояли на прозрачной столешнице, в одно мгновение окутал ореол слабого свечения, а затем сам столик стал медленно погружаться в пол, словно его засасывало в болотную трясину.
Шли секунды, а столик все еще погружался, пока в полу не скрылись блюда, на несколько мгновений оставив на поверхности горки из продуктов, окутанных слабым желтоватым свечением.
Затем исчезли и они, утонув в полу.
Наблюдая за этим процессом, я сразу вспомнил, что мне говорила Айя про энергию, когда я впервые заметил исчезновение моей обуви. Я все отлично понимал, на уровне данных, сухой информации, умом, но вот смотреть на все это, вживую, без того, чтобы не расширить свои глаза от удивления, все еще не мог.
— Что с тобой произошло, Виталий? Может я что–то не так создала в твоей пище? У тебя возросла частота сердцебиения. Ты почему–то опять переживаешь и сильно волнуешься. Спросила меня Айя. Я поначалу не понял, почему последовали такие вопросы, но потом догадался, что она вполне могла отследить мое состояние, в тот момент, пока я наблюдал за исчезновением столика с едой.
— О, нет, со мной все в полном порядке, Айя. С тем, что ты создала для меня из еды, у тебя вышло все блестяще. Просто я еще не привык видеть то, как ты превращаешь все обратно, в тонкую субстанцию. Этим, собственно, я и был удивлен.
Ответив Айе, я подошел к креслу и сел в него, все еще осмысливая исчезновение столика.
Взглянув вперед и чуть правее, я заметил небесное тело довольно больших размеров, серого цвета с синеватым отливом.
Его размер был таким, как и апельсина, расположенного в полутора метрах от наблюдателя.
— Айя, что это за объект, справа по курсу? Я такого не наблюдал еще. Где мы? Все еще в солнечной системе или уже покинули ее? — спросил я у селена.
— Этот объект является последним из тех девяти, какие вы обозначили как планеты в вашей звездной системе. — последовал незамедлительный ответ Айи, — и сейчас мы как раз покидаем пределы вашей планетной системы.
После ответа Айи, я сразу же узнал в этом серо–синем шарике, одиноко плывущем в космическом пространстве, Плутон.
Действительно справа от нас проплывал Плутон, довольно быстро уходя назад, за пределы прозрачного окна–перегородки.
— Ну, вот мы и покинули нашу солнечную систему, — сразу за этой мыслью в моем сознании возникла еще одна. — Стало быть, Айя скоро должна будет применить другой вид тяги, более быстрый, нежели тот, каким она пользуется сейчас. Интересно, как это будет происходить?
Весь обратился в ожидание чего–то. Я и понятия не имел еще, что же может произойти, но уже точно знал, что–то случится обязательно. Вот только когда именно?
Задавшись всеми этими вопросами, я продолжал сидеть в кресле пилота и смотреть вперед. Но что происходило снаружи, за прозрачной передней перегородкой меня на самом деле волновало мало.
9
Спустя мгновение, я отметил, что слышу какое–то странное звучание. Оставил все вопросы и прислушался. Звучание исчезло. Айя тоже молчала. Решив, что все это могло быть результатом лишь моего воображения, я стал снова просто смотреть вперед, наблюдая за звездами. Но стоило мне лишь только слегка отвлечься, как вновь возник этот звук. Как только я попытался сконцентрировать свое внимание на нем, он опять куда–то делся.
— Странно. Что за наваждение? — возникли в моем сознании мысли–вопросы и тут же исчезли.
Я создал мысленную тишину и вновь прислушался. Ответом была лишь тишина. Посидел в полном молчании, наверное, минуты три, не больше, и мой взор снова был захвачен картинами скоплений звезд.
И опять этот странный, постоянно исчезающий звук, не заставил себя долго ждать.
В этот раз я сознательно не стал переводить все свое внимание на него, а постарался еще больше расслабиться. И…, случилось нечто…. Теперь я все же услышал его, явно, ярко и отчетливо. У меня создалось впечатление, что на арфе играли медленную мелодию. Но это было лишь очень отдаленное сравнение, так как я не нашел в своем опыте ничего более близкого, с чем можно было бы ассоциировать подобное звучание.
Я затаился, боясь того, что сейчас опять все исчезнет. Но странные звуки продолжались. Некоторое время я просто слушал, совсем не пытаясь их анализировать. И чем дольше я их слушал, тем больше они проникали в мою суть, сливались с ней. Мне это начинало нравиться. Прошло еще некоторое время, и они меня полностью очаровали. Я постепенно, пока еще очень медленно начинал понимать…. Оказывается, эти самые звуки были 'голосом' космоса. Я впервые слушал, как 'пела' вселенная, и был очарован происходящим акустическим действом.
От подобного знания и льющихся отовсюду вибраций, мне стало так хорошо, что на глазах проступили слезы. Я расслабился и полностью погрузился в звучащую 'песнь' вселенной.
Находясь в подобном состоянии еще некоторое время и наслаждаясь звучанием космоса, я заметил, что к нему добавился еще один звук, более низкий по тональности, и скорее, более похожий на вибрацию, чем на чистый звук. Его я больше ощущал телом и всем своим существом, нежели только ушами. Возникало такое чувство, будто кто–то хотел дополнить 'оркестр' вселенной своим звучанием, своей собственной мелодией. И все было бы ничего, если бы не пара нот, выбивающихся из общего ритма, какой задавала вселенная.
По мере того, как зазвучал еще один новый 'голос', мне пока не было известно кому или чему он принадлежал, я стал ощущать нечто новое, но пока только совсем чуть–чуть. Догадался, что это нечто новое должно проявить себя в полной мере, если удастся устранить дисбаланс звучания этих нескольких нот.