Потянулась сладко царица и говорит царю: «Он не такой слабый, как кажется. Не позволяй ему приблизиться ко мне. Он может убить меня… Он давно хочет свести со мной счеты. Я чувствовала к нему когда-то влечение, но он оказался неверным, и я отомстила ему. Я завлекла его рыбаков, околдовала их и превратила в своих рабов. Они долго не решались оставить берег, но я сманила их в дальнее странствие. А когда они вышли в открытое море, я раскрыла перед ними бездну и навек погрузила в пучину морскую. Я много мстила этому человеку, но все равно еще не утолила жажду мести». Обнял крепко царь свою возлюбленную и успокаивает ее такими речами: «Не бойся его, моя царица, я сделаю его твоим рабом, а моряков его отдам на съе дение рыбам Все трепещут передо мной в море, я заставлю людей трепетать передо мной и на суше. Чего тебе опасаться? Пусть он идет навстречу своей гибели, как бабочка летит на огонь! Он от меня никуда не скроется. Я пока сохраняю ему жизнь, чтобы только позабавиться с ним. Я поставлю его перед тобой на колени и кровью его омою ступни твоих ног. Ветер понесет его на гребне волн с поломанными руками, гром оглушит, а молния ослепит, сердце его наполнится страхом, и он снова тогда будет отдан разгневанной буре, которая поднимет его смерчем и бросит опять в море на съедение рыбам. А потом священная вода выбросит его посиневший труп на берег, на корм воронам. Подойди ко мне, моя любимая, и не бойся! Положи свою голову ко мне на грудь. Подними свои руки на мои плечи. Они точно из слоновой кости. Подними их повыше. Дай я их поцелую. Дай я поцелую твои плечи. Но что с тобой? Почему ты все еще дрожишь? И тревога в твоих глазах?»
Отвечает царица: «Все, что ты говоришь, сущая правда, мой дорогой. Да, они боятся тебя и трепещут каждый раз перед твоей бурей. Они признают твое могущество. Только ты один способен все сделать. Стоит только тебе встать и выдохнуть воздух из своих легких, как страх и ужас охватывает твоих подданных. Они прячутся кто куда или разбегаются в разные стороны. Бегут все: от маленького головастика до огромного кита, от летающей рыбы до ползающего краба, от осьминога до креветки — все они страшатся и покорны тебе. Такими должны быть и люди на земле. А они ведут себя вызывающе. Становятся все более строптивыми. Ты смотришь на это сквозь пальцы. Но стоит только тебе рассердиться и уцепиться своей могучей дланью за их холщовые паруса, как они бросятся на колени перед тобой и будут плакать и молить о пощаде. Однако их слабость и немощь обманчивы. Не верь им. Они сильны и упрямы, я их хорошо знаю… Я узнала все твое царство… Разве я не дочь первого визиря, твоего самого преданного помощника? Ты сам мне сказал: «Иди куда хочешь, я подам тебе руку помощи когда нужно!» И я прошла твое царство вдоль и поперек. Узнала всех твоих подданных. Поднималась на подводные горы и спускалась в долины. Блуждала в подводных лесах и пересекала равнины. Любовалась камнями из жемчуга и песком из алмаза. Я видела кита, который лакомился сардинами, передо мной порхали летающие рыбы и танцующие русалки. Мне встречались покорные рабы и твои подданные, которые не хотят терять свободы. Я была свидетельницей войны между водами Средиземного моря и Черного. Ездила верхом на морском коне. А когда надоедало бродить по дну морскому, выбиралась на поверхность и преследовала плывущие корабли. Я переворачивала лодки, сводила с ума моряков. Догоняла бурю и пускалась с нею в пляс, пока не утомляла ее и не уставала сама. Улыбалась солнцу и нежилась под его лучами. Сбрасывала с себя одеяние при свете луны, а она, изумленная, застенчиво закрывала глаза. Отворачивалась я от нее, ибо не люблю я тех, кто изумляется и закрывает глаза. Я показывала все свои прелести волне, а она, дура, начинала почему-то плакать и кипеть белой пеной, протягивала свой язык на берег и приносила мне подарки. Но я отвергала ее дары, ибо не люблю тех, кто плачет. Ухаживала за мной и ночь. Я говорила ей: «Принеси мне из своего сада две звезды». А она мне в ответ: «Звезды — это ведь мои глаза. Как же я вырву их?» Схватила я пригоршню воды и швырнула в нее — появилась роса. Уговаривала меня ночь, упрашивала остаться с нею, но я отвергла ее — не выношу тех, кто не может пожертвовать своим глазом ради любви. Витала я среди туч и облаков и, когда они закрывали лик луны, говорила тучам: «0 тучи, тучи, улыбнитесь!» Отвечали они: «Нам дано только хмуриться, а не улыбаться!» Дунула я на них и рассеяла по белому свету — не переношу хмурых. Тот, кто не улыбается даже в беде, сам становится жертвой печали. Оседлала я ветер и говорю ему: «Вырви для меня с корнем ливанский кедр. Я хочу, чтобы он рос на моих подводных горах». Запричитал ветер: «Кедр считается святым, божьим деревом. Корни его глубоко в земле. Как я вырву его?» Посмеялась я над благоразумием и бессилием ветра. И обратилась я тогда к грому: «Молчание сфинкса более красноречиво, чем твое грохотанье. Если ты могуч, заставь сфинкса заговорить. А не станет говорить, порази его стрелами молнии. Или развороти самую огромную пирамиду и сбрось ее в Нил, чтобы он вынес ее на скалы, к морю». Но и гром оказался бессильным. Он только громыхает и выдает силу молнии за свою. Обратила я свой взор к молнии, но, увы, она уж очень быстро сверкает и сразу гаснет. Нет, никто не может сравниться с тобой! Прислушайся! Человек земли уже совсем близко, мой любимый. Что ты с ним сделаешь? Бросишь на него бурю? Ты приказал ей?»