По всему барьеру венком сидели «юголефские девочки» в трусиках, как купальщицы. Многие из них с ужасом обнаруживали среди зрителей своих пап и мам, каким-то образом узнавших о любопытном спектакле, сокрушающем предрассудки при участии их детей.
Теперь легко понять, что отчаянным «ничевокам» не так уж хлопотно было проникнуть в ДОПР — тем более что ДОПР — не тюрьма. И все-таки мы шли туда, должно быть, с таким же чувством, с каким иные шли на спектакль ничевоков.
И вот наша компания — перед начальником одесского ДОПРа. Он познакомился с мандатом, скосил на нас один глаз и спросил благожелательно:
— Очень хорошо, что же вас интересует?
Светлов в это время рассматривал транспарант во всю стену над нашей головой.
«Ты не в тюрьме: ДОПР не наказывает, а перевоспитывает».
— А что вы успеете сделать с нами за полчаса или час? — весело спросил он начальника ДОПРа. Тот так же весело сумел ответить:
— Покажем вам все, что вы хотите.
— А может быть, есть уже и перевоспитанные? — добавил Багрицкий. — Они у вас не в пелеринках?
На первый взгляд, тюрьма как тюрьма. Наверху огромный купол со стеклянным фонарем дневного света, вокруг вдоль железных, чугунных балконов в несколько этажей двери камер с глазком и с номером камеры. Гулко. Как ни странно, много движения: по всем этажам довольно независимо шныряли люди — кто с миской в руках, кто с ведром, наполненным щами, или с подносом с хлебным пайком, а кто и с книгой в руках. Разило вареной капустой. Мы пришли в обеденное время. Заключенные оглядывали нас задорно, а мы посматривали на них все-таки не без опаски, и, признаться, хотелось скорей обратно к солнцу, на воздух.
Вдруг Светлов спросил у начальника:
— А лилии или тюльпаны у них есть?
— Какие тюльпаны? Не понимаю.
Светлов стал серьезно объяснять, что во Франции есть такая тюрьма — «тоже вроде ДОПРа: система открытых дверей», — где арестантам удалось вывести самые лучшие сорта тюльпанов.
— Вот тюльпанов нет, — так же серьезно ответил начальник.
— Холодно, — пожаловался Багрицкий.
— Да, — заметил Миша Голодный, — хотя и республика, хорошо бы на воздух. Ведь мы хотели познакомиться с Сашкой Жигулевым. Где он?
— Кто это Сашка Жигулев? — удивился начальник ДОПРа.
Мы торопливо объяснили, ради кого, собственно, мы тут.
— Так это, должно быть, Саша Казачинский. Казачинский его фамилия, а не Жигулев. Такого у нас нет — Александра Жигулева.
Мы напомнили, что Сашка Жигулев есть у Леонида Андреева.
— А! Понял. Ну, так пойдем.
Солнце опять хлынуло нам в глаза. Щебетали птицы. Над нами синело небо и оттуда пам улыбнулось облачко. Неподалеку па зеленой травянистой лужайке молодые люди играли в футбол. Начальник оглядел футболистов и вдруг закричал:
— Лучше по левому краю! Саша, прорывайся по левому краю, мотай!.. Вот Саша Казачинский — не хуже Богемского, — обратился он к нам. — С мячом. Форвард… Бей, Саша!
— Гол! Гол! — закричали на лужайке.
— Саша! Молодец! — закричал начальник ДОПРа. — Гол! Иди, Сашка, сюда.
Форвард, только что забивший гол, уже бежал к нам, разрумянившийся. Это был мальчик лет шестнадцати с милым светлым чубчиком.
— Здравствуйте! — приветливо воскликнул он. — Видели, как обошел! Здорово, а?
— Можно было шутовать раньше, — заметил пачальник, — с левой ноги. Ты с левой бьещь?
— Бью, но хуже.
— Нет, все-таки здорово, — заметил Багрицкий, — здорово, хотя и не с левой ноги. Богемского и я помню.
— Ас какой ноги вы встаете? — спросил форварда Миша Светлов.
Саша Казачинский усмехнулся.
Начальник ДОПРа не считал нужным представлять нас Саше Казачинскому, лучшему форварду ДОПРа, будущему москвичу, писателю, автору превосходной повести «Зеленый фургон».
Почему же ДОПР и ореол романтического разбойника? Как это случилось?
— Занимался черт знает чем, вот и случилось, — смущенно отвечал он и зафутболил камешком — совсем так, как позже описал он сцену встречи Красавчика, юного, неуловимого бандита, с гоняющимся за ним агентом угрозыска.
Вот как все забавно и сложно закручивается! Красавчик — Казачинский. Разыскивающий его агент — Женя Катаев — Евгений Петров, соавтор Ильфа. Все так и было, как позже описано в повести Александра Казачинского «Зеленый фургон».
— Не умеете вы писать интересно, — сказал как-то Саша Казачинский в Москве, уже в те годы, когда бывший Сашка Жигулев сотрудничал вместе с другими одесситами — Ильфом, Евгением Петровым, Юрием Олешей, Валентином Катаевым, Гехтом — в газете «Гудок». — Не умеете вы писать интересно. Вот я возьмусь и напишу — тогда увидите!