— Он это сделал потому, что считает, что ты его обошел со мной. Мелкая месть. Тошно. И все зря…
— Месть? — Зимин удивленно посмотрел на Марию. — Разве месть может быть решением? Маш, не расстраивайся. Может, так даже лучше, а?
— Я не знаю, — голос звучал, как чужой, — у меня решения нет. Это была последняя надежда. И сил больше нет.
Ах, он же ничего не знает…
— DartGlobal на грани разорения. Сделка с БалтТрастом должна была нас спасти.
Он смотрел на нее, пытаясь понять, что именно она сейчас испытывает. Скрывать свои истинные чувства, видимо, ее самый главный талант.
— Скажи, пожалуйста, а тебе самой нужен твой DartGlobal? Это дань семейной традиции, или тебе нравится то, чем ты занимаешься?
— Помнишь, когда-то ты сказал, что море — это твоя жизнь? У меня тоже есть жизнь.
— Я спросил, нравится ли она тебе.
Нравится? К черту нравится!
— Ты, кажется, не вполне понимаешь, что произошло, — Мари откинула назад голову, чтобы лучше видеть его лицо, — все кончено. Но мы поедем на эту чертову презентацию и будем улыбаться, будто бы все в порядке. Ночью я планирую составлять новый антикризисный план… Это у меня прекрасно получается в компании с бутылкой рома. А утром я брошу все силы на то, чтобы найти выход. Потому что это моя жизнь. Все. Здесь нет «нравится» или «не нравится».
Михаил разозлился. Как легко она распорядилась собой, им, будущим.
— Хорошо, — ответил он спокойно, — мы поедем на презентацию. И будем улыбаться. Но потом мы поедем ко мне. И ночью ты будешь спать, причем совершенно в другой компании, чем рассчитываешь. Утром подумаем вместе. Поехали!
Она вдруг сдалась. Сил не было ни на что. Выдержать бы только этот вечер. Она подошла к Зимину и уткнулась лицом в его грудь, не отваживаясь руками оплести шею.
— Как же я устала, — выдохнула Мари.
Он обнял ее, прижал к себе. Поцеловал в макушку.
— Машка моя… — прошептал на ухо. — Поехали, потом будем отдыхать.
Потом были вспышки фотокамер. Улыбки посторонних людей, не понимавших ровно ничего в том, что в действительности происходит. Была ее речь, сказанная перед тем, как капитан перерезал ленточку у трапа. Был господин Ригер, торжественно поздравлявший руководство DartGlobal с запуском нового лайнера. И была ее рука в руке Зимина. Чего она уже не желала скрывать. В этот вечер Мария д'Эстен поставила окончательную точку. Приняла и свое поражение, и свою победу. Потому что победа была тоже — вопреки всему. И когда позднее к ним подошел Ральф, она уже не боялась. Сдержанное приветствие. И по-прежнему рука Зимина в ее руке.
— Это судно должно было называться «Алые паруса», — вдруг сказала она Мише, когда Ригер ушел прочь, — дурацкое название.
— Ты порой такой ребенок, Маш, — улыбнулся Зимин.
— Когда все закончится, поедем отсыпаться ко мне, — вдруг безапелляционным тоном заявила Мари, — журналисты видели достаточно, чтобы сделать выводы, но для полноты картины капитан может, в конце концов, поцеловать принцессу.
— Обязательно поедем. Но от игры на публику избавь. Я не стану плясать под дудку твоих журналистов. И мне наплевать, какие выводы они делают.
Мари улыбнулась одними губами и вместо ответа просто сильнее сжала его руку. С тем, чтобы вместе с ним подняться на борт «Парусов». В конце концов, это последняя презентация DartGlobal.
— Я люблю бывать здесь, когда устаю от всего, — Мари улыбалась и смотрела на небо. Балкон в ее комнате, на котором когда-то давно она спала, укрытая пледом, пережив самое большое разочарование жизни, был единственным местом, где она позволяла себе пореветь вдоволь, — ночевки в офисе на раздумья не наводят. Это был самый трудный год в моей жизни.
Не считая того года, когда она чуть не вышла замуж и самым сумасшедшим образом влюбилась в одного старпома. Мари снова улыбнулась и пригубила бокал с вином.
— Не знаю, мы сейчас празднуем, или я пью с горя?
Михаил сидел напротив Марии, слушал ее и тоже не понимал, что он, собственно, делает здесь. Празднует чужой праздник, потому что она так хочет. Наблюдает, как она пьет с горя, потому что она так хочет.
— Здесь очень уютно. Ты одна живешь в доме?
— Теперь уже да. Одна. После смерти папы. Я бы давно продала его к чертям, если бы не этот балкон, — Мари поставила бокал на столик и подняла вверх руки, вынимая из прически шпильки, тряхнула головой, и темные волосы рассыпались по плечам, — давно хотела уехать из Гамбурга. Теперь, видимо, с этим будет проще.
— И куда бы ты уехала, если бы этот балкон не удерживал тебя? — Зимин встал, подошел к Марии и поднял ее из плетеного кресла, в котором она сидела. Занял ее место и усадил Машу к себе на колени. — Так где то место, куда готова уехать госпожа д'Эстен?