— О, так вы и о нем осведомлены! — издевательским тоном протянула фройляйн Зутер. — Я тоже считаю, что она могла найти кого-нибудь получше. Но у него есть свои достоинства. К примеру, в отличие от вас, он бывает крайне настойчив.
— Не каждая птица поет в клетке, — негромко сказал Зимин.
Фройляйн фыркнула, но взгляда не отвела.
— Он каждый день бывал у нас в течение целого года после того, как вы с ней… расстались. В ее следующий день рождения он сделал ей предложение. Она отказала. И, разумеется, я вам этого не говорила.
Зимин оттолкнулся от стола и снова стал мерить шагами кухню. Опять остановился, теперь уже на расстоянии от экономки. Он все еще злился. Он все еще не мог понять, что происходит, и из чьей милости он живет в этом доме. Он все еще не слышал главного: Мари дала согласие быть его женой. Не раздумывая. Без сожалений ли? Потому что помнил, ярко и живо, совсем другое.
— У Мари насыщенная жизнь, — он мрачно смотрел на фройляйн Зутер. — Она бегает из-под венца, развлекается с безвестным капитаном у черта на куличках и отказывается стать женой добропорядочного бизнесмена. Я должен радоваться, что в этом списке оказываюсь удачливым замыкающим. Или нет?
Фройляйн непонимающе уставилась на Михаила и некоторое время молчала. Потом громко хохотнула, но и этот всплеск веселья закончился в одно мгновение. Она прищурилась, будто даже сквозь линзы очков плохо видела, и проговорила абсолютно серьезно:
— Первый и третий пункт вашего обвинения можно объединить в один. Это от Ральфа Ригера она сбежала пять лет назад.
— Так же, как второй и четвертый, — пробормотал удивленный Зимин и рявкнул: — Бред какой-то!
Это была заключительная вспышка его гнева. Он подошел к столу, сел и долго смотрел в свою полупустую чашку.
— Согласна. Бред, — через некоторое время проговорила экономка, тоже раздумывающая над чем-то. — Свидетельницей этого бреда я являюсь последние пять лет, и он меня совсем не радует. Так с чего бы мне относиться с симпатией хоть к одному из вас? Ни вы, ни Ригер счастливой ее не сделали.
— Я хотел жениться на ней пять лет назад. Она не позволила. То же я собираюсь сделать и теперь. И она согласилась.
Он потер лоб, будто это могло развеять дурацкие мысли. Она не пошла замуж за Ральфа, когда тот настаивал. Не пошла. И будет его, Зимина, женой. Теперь обязательно!
— Вот как? Тогда объясните мне, пожалуйста, зачем? После всего, что вы сейчас сказали — зачем вам это нужно?
— Тоже станете предлагать деньги, чтобы я отступился? Это такая национальная традиция?
— Боюсь, господин капитан, я все же зарабатываю несколько меньше вас, чтобы что-то вам предлагать, — немка нахмурилась. — Все, что я могу, это надеяться, что чудо все-таки произойдет. В противном случае Мари точно доведет себя до сумасшедшего дома. Она бывает очень упорна. В прошлый раз господин Дарт всерьез задумывался об обращении к психологам.
Зимин мрачно посмотрел на женщину.
— Простите меня, фройляйн Зутер. Я не должен был срываться на вас. Но я не знаю, что в действительности произошло пять лет назад. И, откровенно говоря, не до конца понимаю, что происходит теперь. Мне все время кажется, что Мария что-то не договаривает. Но могу уверить вас, что я люблю ее. И для меня важно, чтобы она была счастлива.
— Это у вас обоих не любовь. Это у вас обоих болезнь. А то, что Мари скрытна — так это не без вашего участия. Вы слышите этот кошмарный запах?
Что-то горело. Вероятно то, что было в духовке. Кажется, Михаил совершил еще один грех. Он определенно сбился, который по счету.
— Скажите, у меня есть хотя бы небольшой шанс завоевать ваше расположение?
Фройляйн Зутер недоуменно уставилась на него:
— А зачем вам мое расположение? Добивайтесь расположения Мари, если вдруг и правда… любовь.
После этого она проследовала к духовке и выключила ее.
— Надеюсь, вы любите овсянку? — мимоходом бросила она. — Раз уж с десертом не сложилось.
— Люблю. Но сегодня от нее откажусь. Спасибо за кофе, — Зимин поднялся, аккуратно придвинул на место стул. — Приятно было познакомиться, фройлян Зутер.
Он слегка кивнул и вышел из кухни.
Немка пожала плечами и проворчала:
— Болван! Еще и обиделся!
Ливень. Мари любила ливни. Любила протягивать ладони дождю и чувствовать, как капли бьются о кожу. Так и теперь, по-детски высунула руку из окна автомобиля и смотрела, как с неба падает вода. Холодное лето. Холодное, а внутри нее поселилась тысяча солнечных зайчиков. Вот так. Всего-то за два дня, во время которых она успела понять, что все в ней живо — и ее память, и ее любовь. Восхитительно холодное лето.