Но их случайные встречи тревожили. Они воскрешали воспоминания, возвращали в прошлое, которое с таким трудом удалось похоронить. Бередили не болевшее только потому, что к этому не прикасались.
В одном городе им будет тесно.
Он снова посмотрел на часы. Еще это чертово «свидание». Когда уже сестра уймется?
Неожиданно дверь из кабинета отворилась, и оттуда вышла целая процессия во главе с госпожой д'Эстен. Следом шествовали Шумов, переводчик и еще какой-то мужик — явно не из БалтТраста. Слишком уж лощеный. Мари, увидев Зимина, резко остановилась и, сдержанно улыбнувшись, кивнула.
— А! Михаил Александрович! У тебя, голубчик, нынче ажиотаж! — провозгласил Шумов. — Тут госпожа д'Эстен хотела с тобой переговорить. Сопроводи ее в переговорную. Потом дуй ко мне, если за ее предложение не ухватишься.
«Началось! — уныло подумалось Зимину. — Переговоры, переговоры. Как она не устает от них?»
Он привел Марию в кабинет. Лощеного хлыща она отпустила сразу. Следом семенил переводчик.
— Простите, мне нужно позвонить, — Михаил отошел к окну и набрал сестру. Наташка его убьет.
— Наташ, привет! Я не приеду… Я не могу, я на работе… Тусечка… Туся… Все потом, — очень хотелось гаркнуть, но в таком случае разговор бы затянулся минимум на полчаса.
Он отключился и вернулся к столу.
— Чем могу быть полезен, госпожа д'Эстен? — спросил Зимин, сев через несколько стульев от Марии.
— Я полагаю, мы все же сможем обойтись без переводчика, — проговорила Мари с легкой улыбкой на губах, пытаясь скрыть накатившее на нее отвратительное желание немедленно выяснить, кто такая «Тусечка». — Кажется, этот вопрос мы с вами выяснили в нашу последнюю встречу.
— Как вам будет угодно, — усмехнулся Михаил.
Когда переводчик ушел, Мари едва заметно выдохнула и сцепила пальцы — те дрожали. Впервые, кажется. Они остались наедине. Тоже впервые за эти пять лет — по-настоящему наедине. В конце концов, следовало признать — она сама была виновата в случившемся. И, самое смешное, теперь, как и пять лет назад, она готова была вешаться ему на шею — это было и страшно, и казалось естественным.
На столе стоял графин с водой и стаканы. Мари медленно встала и плеснула воды. Быстро выпила и перевела взгляд на Мишу.
— После сделки… опять уволишься?
Такого дикого отпуска у него еще не было. Все чего-то от него хотели. Сестра лечила душу, Долгов — мозги. Мария решила озаботиться его карьерой. И в цирк ходить не надо.
— Нет, опять не уволюсь. Если вам надо — увольняйте меня сами.
Мари нервно хохотнула.
— Хватит дурака валять, — ответила она, — «Клелию» я тебе не предлагаю, сам понимаешь. У нас в Гамбурге новое судно будут спускать в июле. Планируем задействовать его в круизах по Средиземноморью. Одна проблема — ты очень редко сможешь бывать дома.
Михаил удивленно приподнял брови.
— Я и сейчас нечасто бываю дома. Пока никто не жалуется. Но я привык к сухогрузам. И не собирался ничего менять. Снова лайнер? Зачем тебе это нужно?
— Потому что мы снова будем ориентироваться на российский рынок туристических услуг, — выпалила она, — и мне нужен опытный капитан.
Мари налила еще воды и поставила стакан на стол. Села на место.
— Опытных капитанов достаточно много, чтобы их хватило для всех лайнеров DartGlobal. Могу посоветовать некоторых, — спокойно проговорил Михаил.
— Можешь предоставить список в письменном виде, но мне все равно нужен будешь ты. Ты работал в этом бизнесе не один год. И знаешь все изнутри.
Зимин хмуро глянул на Марию. «…нужен будешь…» В руке завибрировал телефон. Сестра. Нажал отбой и снова посмотрел на будущую хозяйку.
— Считаешь, что покупая корабли, ты покупаешь и людей? Хорошо. Итак, чего ты хочешь?
Мари вздрогнула. Снова схватилась за стакан, пригубила, а потом только отважилась снова посмотреть на него.
— Я прошу тебя о помощи, — ответила она, — поверь, я не в той ситуации, когда могу диктовать волю другим.
Кажется, все это когда-то уже было. Она нуждалась в помощи, он с непонятной самому готовностью сделал для нее все. Теперь перед ним вход в новый круг. И он знал, что войдет в него, потому что она об этом просит. Чем бы все это ни закончилось.
— Я помогу тебе, если это так для тебя важно, — помолчав, сказал Зимин.
Кажется, стало только труднее. Мари встала со стула и подошла к окну.
— Спасибо, — тихо сказала она, — есть еще кое-что, о чем нам надо поговорить. Только не здесь, если ты не возражаешь.
— Вряд ли есть что-то еще, кроме работы, о чем нам стоит разговаривать. И меня ждет Шумов. Пока что он мой работодатель.
— Хорошо, — Мари покорно кивнула и подошла ближе, протянув ему руку, — ступай… С его стороны было любезно предоставить мне возможность поговорить с тобой до подписания бумаг.
«Если они будут подписаны», — мелькнуло в ее голове.
Михаил поднялся и взял ее за руку. Ему кажется, или ее пальцы действительно дрожат? Он чуть сжал их в своей руке. Напряженно сглотнул.
— Подожди меня здесь, я скоро.
Он торопливо вышел из переговорной. Направляясь к Шумову, старался не думать ни о ее пальцах в своей руке, ни о странном выражении ее глаз, которое ему, возможно, лишь показалось.
Николай Егорович повторил свое предложение о рейсе, от которого Зимин, в свете сложившихся обстоятельств, отказался. Предупредил, что, скорее всего, уволится в ближайшее время. Даже если он снова ошибся, он обещал… Маше.
Минут через двадцать он снова был в переговорной.
Мари сидела за столом, уронив голову на ладони. Когда он вошел, она подобралась и посмотрела на него. И никак не могла понять того, что между ними происходило — тогда, но сейчас — особенно. Просто без него она задыхалась в эту минуту едва ли не сильнее, чем пять лет назад. Какая тут, к черту, гордость? Какая разница, кто кого тогда предал? Какая разница, кто из них виноват больше, если она так и не может без него?
— Куда мы пойдем? — напряженно спросила она.
— Куда скажешь.
Мари молчала, внимательно глядя на него. А потом выдохнула:
— Тогда пригласи меня к себе.
Добирались долго. Сквозь пробки, на другой конец города, почти не разговаривая.
Наконец, дом, лифт, тринадцатый этаж.
Михаил повернул ключ и пропустил Марию в квартиру.
— Проходи, располагайся. Кофе будешь?
Мари скинула туфли и прошла в комнату, на ходу стаскивая пиджак. Не потому, что жарко. А потому, что задыхалась — от волнения. Легче не стало. Ступая по голому полу, она осмотрелась по сторонам. На стене висели фотографии. Много фотографий, с которых смеялась зеленоглазая девушка в окружении двоих детей. На некоторых с ней был и Миша. Мари грустно улыбнулась.
— Кофе… буду… Это твоя семья?
— Семья, — Михаил вслед за ней посмотрел на фотографии. Наталья с упрямой настойчивостью развешивала их по стенам его квартиры, пока он бы в рейсах.
Мари вся подобралась, но лицо ее казалось растерянным.
— Она красивая… очень, — пробормотала она негромко. — Рада за тебя…
— В смысле? — удивился Зимин.
— В обыкновенном, — она схватилась за ручки сумки, брошенной до этого в кресло. — Прости, я, наверное, зря напросилась… Я, правда, рада, что у тебя все хорошо.
Зимин нахмурился, пытаясь понять, что случилось. Что не так с этими чертовыми фотографиями. Снова осмотрел их быстрым взглядом и, наконец, врубился.
— Это сестра. И племянники.
Мари так и села в это кресло, возле которого застыла мгновением ранее. С ее губ сорвалось еще более растерянное:
— Я не знала, что у тебя есть сестра.
— Мы многого не знали друг о друге, — ответил он и снова спросил: — Кофе?
— Да, пожалуйста, — она кивнула, понимая, что эти минуты, пока он будет готовить — единственная возможность прийти в себя.
Недолго провозившись на кухне, Зимин принес в комнату поднос с чашками и сахарницей. Поставил все на маленький столик. Расположился в любимом кресле и смотрел на Марию, которая с любопытством разглядывала комнату. Сейчас она казалась более собранной, чем в БалтТрасте или чем еще несколько минут назад. И вместе с тем напоминала натянутую струну, которая вибрирует от всякого шевеления воздуха.