— Дай разок куснуть!
— Кусай!
Для дружбы хватало задаренной «просто так» почтовой марки, обезображенной шрамом печати свастики, содранной с письма, найденного в сумке убитого немца или стёклышка-прожигалки, который можно было запросто достать у инвалида дяди Йоси, заплатив ему аж целый рубль, из сэкономленных от завтраков.
Довольно часто в класс приходила медсестра и царапала нам кожу пониже локтя, а через пару дней просила показать руку. Обыкновенно царапина заживала без следа, но как-то раз кожа вокруг неё сделалась красной почти у всех. Призванный на подмогу врач сообщил, что, судя по всему, кто-то из учеников «сеет» палочку Коха, и тут же обратил внимание на Нинку Никулину, девочку с необычно серым лицом. Нину вскоре отправили в санаторий, и следующее Пирке6 прошло без происшествий. Но после того случая за нами принялись следить пуще прежнего, проверяя перед началом уроков чистоту рук и ушей.
Опрятность давалась нелегко. Те, кто жили в бараках, раз в неделю ходили мыться в баню, минуя магазин «ТКАНИ» и «КАНЦЕЛЯРСКИЕ ТОВАРЫ», на обратном пути заходили в большой и неуютный от того, новый магазин. А в ближний, старый, маленький, купить «песку7, половинку чёрного, батон и чего-нибудь ещё», обыкновенно посылали ребятню.
Магазинчик был, действительно, довольно-таки мал. Приехавший по случаю из деревни за товаром мужик в тулупе, занимал в нём почти всё место от двери до прилавка. Стоишь, бывало, уткнувшись мужику в спину, и дышишь тихонько. А он та-ак сладко пахнет, этот тулуп: морозом, сеном, лошадью…
К магазину была пристроена лавка армянина. Худые, искалеченные на фронте ноги, он прятал за стойкой. Принимая из рук очередного пацанёнка флягу, уважаемый сын Закавказья качал в неё доверху керосина с важностью, достойной какого-нибудь князя. У него же можно было купить хозяйственное мыло и батарейки для английского фонарика, у некоторых ребят был такие, отцовские, привезённые с войны.
На смену унылым баракам, понемногу строили дома. Для бомбоубежищ под ними копали внушительные безразмерные траншеи, в которых нередко скапливалась вода. Однажды, заигравшись на высоком берегу канавы, парнишка, ученик нашей школы, оступился, рухнул вниз, и едва не утонул.
О том, что таилось за толстой дверью бомбоубежища мы могли только гадать, а вот над ним, в подвале дома, хранились дрова, за которыми посылали нас матери, дабы растопить плюющийся кипятком титан, и выкупать вне очереди, докрасна растерев спину.
Мы свысока глядели на барыг, что лакомились апельсинами из Марокко, непонятно как осевшими на прилавках нашего магазинчика, а те до того ненавидели нас, сынков военных, что даже книга в руке могла стать поводом для драки.
Впрочем, нередки бывали столкновения и посерьёзнее: стенка на стенку, по сто человек с каждой стороны, но так, в общем… задумываешься не про это. Радуешься тому, что некогда опоздал на один бой, который вполне мог оказаться для тебя последним, да сокрушаешься о тех, кто не спросит уже строгим голосом никогда:
— Для кого это в кухне горит свет?
Наши места
Спустя неделю, дождю надоели, наконец, наши края и, собрав свой немногочисленный скарб, шмыгая носом и роняя капли с лица, он двинулся прочь, в иные места. Вот только что был и исчез вдруг.
С благодарностью оглядывая промытые до песка дорожки; чистую розовую кожу оттёртых стволов сосен; зачёсанную набок чёлку травы полян с потными после купания губами и волосами, покрытыми сеткой паутины, лес играл нарочно припрятанной в горсти листьев водой. Долгим эхом отзывался минувший дождь под его сенью, а рыбы, что нежились в прудах, наполненных доверху чистой дождевой водой, казалось, позабыли на время о грядущем холоде, о навязанной им неподвижности, расстаться с которой повезёт не всем.
Достойная удивления радетельность к месту, которое столь поспешно покинул дождь, оставив после себя туман, как дым от костра, гладко примятую, будто палаткой, лужайку, утоптанные до укромных мест тропинки и лёжки поджидающих затишья оленей, что любят полакомится тем, чем не брезгают обыкновенно и путешествующие: сердцем яблок, каменными корками хлеба и вкусными сладкими бумажками, в которые обыкновенно заворачивают горький шоколад.