— А у вас хорошие отношения со своей семьей?
Из голоса Юджина моментально исчезла мягкость, и он ответил так холодно и жестко, что не оставляло никаких сомнений: она метила наугад, а попала в яблочко:
— Нет. У меня не столь долгий опыт в налаживании отношений с родственниками.
Эдне был хорошо знаком этот оттенок горечи, она часто слышала его в голосе дяди Бена. «Прижимистые, суровые» — были доподлинные его слова. Не вел ли и этот мужчина долгую изнурительную войну со своими родственниками, как дядя Бен? — подумала она. Нет ничего удивительного, что они поладили…
Движимая сочувствием и желанием как-то успокоить его, хотя он вряд ли нуждался в утешении, Эдна тихо сказала:
— Они называют дядюшку Бена «позорным пятном» благочестивого семейства Лайтвудов. Лист, упавший с династического древа… И еще они его зовут белой вороной. — И чтобы переменить тему, она спросила Юджина — А как называется ваша яхта?
Он холодно улыбнулся, а когда заговорил, тон его голоса снова изменился. Эдна почувствовала, как легкая колючая дрожь пробежала по ее коже, словно его голос оцарапал ее:
— «Морской разбойник».
3
Юджину и самому не верилось, что он способен так разговориться. Менее десяти минут он провел в обществе незнакомой женщины и уже приоткрыл ей двери в тайники своей души, глубоко спрятанные ото всех и даже от самого себя.
— Почему семьи так поступают? — тихо заговорила Эдна.
Он растерялся. Да, он меньше всего ожидал такого вопроса. Она могла спросить про историю названия яхты или чего он там натворил, что семья относится к нему так, как относится… А вместо этого он вдруг встретил проникновенное сочувствие, смягчившее застарелую боль, которую он скрывал от окружающих.
— Возможно, потому, — сказал он после недолгого раздумья, — что у семьи — большая сила, и зло, которое семья может причинить, беспощадно…
— Но именно поэтому семья никогда не должна творить зло, — Обронила она хмуро.
— Да. Все плохо оборачивается, когда семья не проявляет терпимости и пытается втиснуть кого-нибудь из своих членов в прокрустово ложе своих представлений, как в случае с Беном. — А как с тобой? — задал он мысленно вопрос девушке. Ты тоже сдалась? Пошла на попятную, желая потрафить родительским ожиданиям? С ним самим такое случилось и длилось долгое время. Да… А с какой это стати его мыслишки так разгулялись?
— Гренок… Пирату! — завопила птица.
— О'кей, о'кей, — проворчал Юджин, посмотрев на попугая.
— Попугай ест гренки и джем?
— Даю капельку, конечно. Иначе это не принесет пользы. Но Пират даже не посмотрит на семечки и зелень, пока не получит свое лакомство.
Эдна рассматривала попугая, и на ее лице светилась улыбка.
А Юджин вспомнил рассказы Бена про девушку, семье которой так и не удалось пока вытравить в ней до конца вольнолюбие и свободу духа. И Бен старался перетянуть Эдну на свою сторону, чтобы семья не сломала ее. «Если она вырвется на свободу, — гордо говорил Бен, поднимая полупустую кружку пива, когда они однажды сидели в капитанской каюте на яхте Юджина, — Она себя еще покажет!»
И гораздо позже, когда они уже пропустили не по одной кружке пива — и как ни странно, случилось это посередине их важного разговора о капитальном ремонте двигателя на яхте Юджина, — тогда-то вот Бен и вернулся к судьбе племянницы.
— Знаешь, я вывернусь из поганой ситуации, и за Эдной будет обеспечен надлежащий присмотр. Ей не придется больше зависеть от этих деспотичных тупоумных Лайтвудов.
Юджин не совсем понял тогда, из какой «поганой ситуации» Бену надо выбираться, но у него никогда не было сомнений в искренней любви этого человека к племяннице, которая теперь воочию предстала перед ним.
Эдна все еще глядела на Пирата и улыбалась.
— Хочешь взглянуть, как изволит кушать избалованный негодник?
Юджин и сам не знал, почему пригласил девушку. Ему казалось, что слова вырвались сами собой. Но когда он увидел улыбчивое лицо девушки, то обрадовался, что нечаянно обронил эту фразу.
— Очень! — воскликнула она искренне, но вдруг улыбка погасла, глаза потемнели и перестали светиться, словно набежавшая тучка заслонила солнце. — Но… Я не думаю… Я хочу сказать… Это не будет…
От Юджина не ускользнуло то, как она окинула быстрым взглядом его обнаженную грудь и ноги. Если рассказы Бена про гнет семьи правдивы, эта девушка не привыкла встречаться с подобными ему типами. Вон как она уставилась на него вчера… Словно таким, как он, место за решеткой для безопасности «порядочного общества».
— Я не обижу тебя, Эдна, — сказал он спокойно. — Если и есть кто на свете, кого я люблю, так это Бенджамен Лайтвуд.
Пунцовая краска залила щеки девушки.
— Я никогда… Я не то имела в виду… — И она опять судорожно стянула полотенце вокруг бедер. — Мне жаль, — проговорила она низким голосом, продолжая упорно смотреть вниз. — Это просто… Просто я раньше не встречала таких людей, как вы. Никогда даже не видела похожих…
— На меня?
Ему казалось, что он произнес это довольно спокойно. Но ее голова дернулась, как от толчка.
— Я хотела сказать, — и ее голос прервался от смущения, — что вы похожи… ну, пожалуй, на какого-то на дикаря с этой вашей гривой волос…
Юджин с трудом подавил злую усмешку.
— Поразительно, как короткая стрижка меняет восприятие мира людьми.
Грива волос… Неужели она над ним подшучивает?
— Да еще и с попугаем на плече. Для полноты картины не хватает только серьги в ухе.
Да она шутит, понял он, успев заметить, как смешливо дрогнули уголки ее рта. Он ухмыльнулся.
— У меня есть серьга. Но Пирату нравится теребить ее, а это больно.
Она посмотрела на него, и он увидел золотистые блики в ее теплых карих глазах. Бен клялся, что свободу духа семья в ней еще не убила. Он прав. Если она когда-нибудь даст себе волю, то покажет…
— Мне жаль, — повторила она. — Я похожа сейчас на моих родителей, когда они разговаривают с дядей Беном. Чем больше его поступки выходят за рамки общепринятого, тем сильнее они злословят.
— И тем большую привязанность ты испытываешь к нему?
Это была просто догадка — из отрывочных рассказов Бенджамена Юджин знал про семью Эдны достаточно, и он сразу заметил по лицу девушки, что попал в точку.
— Да… Я… Я всегда чувствовала себя виноватой, потому что больше любила дядю, чем их…
И Эдна замолчала. Она выглядела теперь такой же ошеломленной, какой он увидел ее впервые в доке. Казалось, помимо воли, она выболтала незнакомцу то, что никому не собиралась раскрывать.
— Не беспокойся, — сказал он с кривой усмешкой. — Я никогда не встречался ни с кем из твоих родственников и вряд ли встречусь. Мне по душе один Бен.
Ее губы тронула легкая смущенная улыбка, которая высветила что-то глубинное, потаенное, о чем он и не подозревал.
— Дядя знает, — сказала Эдна таким тоном, как будто два слова объясняли все.
— Я его понимаю. Он никому не навязывает свой образ жизни, но и отказывается жить по чужим правилам. И он доказал, что совсем не обязательно походить на них, чтобы стать человеком.
— На кого — на них?
— На твоих родителей. И на моих. И вообще на всех хищных акул в том мире.
Она медленно кивнула, размышляя над сказанным.
— Надеюсь, вы правы. Я бы не вынесла, если бы мой внутренний мир мне пришлось кроить по мерке моих родителей.
Так вот ты какая! — с изумлением подумал Юджин. Их разговор прервал вопль рассерженной птицы:
— Гренок… Пирату!
На этот раз в крике птицы прозвучала явная угроза. Попугай разогнул длинные лапы и зло вонзил когти в плечо Юджина.
— Идем, Пират, — с сожалением сдался Юджин, которому явно не хотелось прекращать разговор с девушкой. — Надо покормить его. — И шутливо добавил — Иначе я истеку кровью.
Юджин сошел с борта «Колибри», не оглянувшись. Не добравшись до стапеля, он уловил легкие шаги за собой. И понял, что девушка последовала за ним. Он бросил осторожный взгляд через плечо. Эдна оставила полотенце на палубе и надела огромную, свободно болтающуюся рубашку, точную копию вчерашнего мешковатого платья, только другого цвета. Рубашка, вероятно, должна была скрывать скромный, но, с ее точки зрения, слишком откровенный купальник, из-за которого бедняжка так смущалась.