— Тогда хорошо, — улыбнулся Толик.
И вот мы на Неве. Идём по набережной Кутузова. И столько кругом народу! Все нарядные и ходят туда-сюда. А у девчонок на голове такие большущие яркие банты. Ветер дёргает их за банты, и девчонки кричат: «Ой!..» — и хватают их руками, чтобы они не улетели, потому что без бантов некрасиво.
И на Неве ветер. Он взбулькивает волны, и они хлопаются об гранит. А солнце светит и зажигает всё золотое на ограде Летнего сада. И наш теплоход, прямо как по заказу Толика, пускает дым. Он пускает дым и чуть-чуть трясётся, оттого что работает.
— Давайте быстрее! — закричал Толик. — А то он без нас уплывёт! — и так припустил, что я и папа чуть не потеряли его. Толька хоть и тощий, а бегает — будьте здоровы.
Мы успели. И пока теплоход не отплыл, мы стали выбирать место, откуда нам смотреть. Мы с Толькой и вниз спустились — там ещё такие мягкие сиденья. И вдруг Толик меня чего-то зовёт. Я подошёл к нему. Он открыл железную дверь, и мы увидели теплоходную машину. Там никого не было. Мы спустились по ступенькам вниз и подошли к машине. В ней что-то чухало: чух-чух-чух.
— Во как чухает, — сказал я Тольке.
— Это она работает.
— Ну, а дальше что будет? — услышали мы.
Рядом с нами стоял дядька в синем рабочем костюме. У него были закатаны рукава, и он всё время вытирал мягкой тряпочкой свои жёлтые руки.
— Вы кто? — спросил я дядьку.
— Я механик, а вы кто?
— А мы…
— А мы…
Тут открылась дверь, и мы увидели моего папу.
— Теплоход отошёл, а я бегаю, как гончая, и повсюду разыскиваю вас! — закричал он.
— Неужели мы уже плывём?! — удивился Толик.
— Уже вышли на фарватер Невы, — сказал механик.
— А вы покажите нам винт, который гребёт, — сказал вдруг Толька.
— Винт находится за кормой теплохода. Сейчас его увидеть нельзя. А вот вал, на котором сидит гребной винт, можно увидеть. Пойдёмте со мной.
— Это любопытно, — сказал папа, и мы все пошли по железному полу за механиком.
Мы увидели вал, круглый и толстый, как столб. Он крутился совсем не быстро. А за железной стенкой шипела и хрипела вода. Там грёб винт.
— А вот это уже по моей части! — Папа очень обрадовался, когда увидел чёрный пластмассовый ящичек. Я догадался, что это не просто ящичек, а прибор.
Спереди у него — выпуклое стекло, за стеклом дрожала стрелка. Кончик у стрелки был острый, как птичий клюв. Клюв показывал на цифры.
— Как вы думаете, что это такое? — Папа постучал ногтем по ящичку.
— Это? Прибор! — вперёд меня ответил Толька.
— Правильно, мистер Толя! От прибора, смотрите, идёт провод. Давайте, друзья, проследим: куда же это он направился?
Проводов было много, поэтому мы шли и руками держались за наш, чтобы не спутать его с другими.
— Вот! Вот куда он приходит! — Толька схватился за какую-то железную трубку.
— Нашли! Нашли «карман», — папа погладил рукой трубку.
— Карман?! — удивился я. — А что в него кладут?
— Да. Так называется эта штукенция. В него не кладут, а вставляют датчик, или, точнее, «термометр сопротивления».
Я думал, что карманы бывают только у брюк и пальто, а оказывается, ещё и на кораблях. Да ещё из железа!
— Ясненько, — продолжал папа. — Наш датчик следит за температурой подшипника: чтобы он, дорогой, не перегрелся, не расплавился.
— А где же этот подшипник? — спросил Толик.
— Да вот под этим кожухом! — Папа хлопнул рукой по толстой железяке. — Ну, а температуру подшипника можно увидеть по прибору — сюда и подходить не надо. Умный прибор?
— Это тот, со стрелкой, который мы видели?
— Ну конечно! А называется наш прибор — логометр. Запомнили?
— Запомнили.
Вдруг папа увидел ещё один интересный прибор. Он уже начал про него рассказывать, но тут подошёл механик и говорит:
— Братва, прогулка окончена.
— Как?! Уже?! — крикнул папа.
Он схватил меня и Тольку за руки, и мы выскочили на самый верх.
Здесь было солнце, дул ветер, и теплоход наш стоял у самого Эрмитажа. Как будто совсем никуда не уплывал.
Папа посмотрел на нас, засмеялся и сказал:
— И это называется празднично умытые дети!
У Тольки весь нос был запачкан мазутом. А у папы щёки.
— Вовка, — сказал Толик, — вытри бороду. Она у тебя вся грязная.
— А ты?! Полюбуйся на себя! Сразу видно, что ты своим носом лазал в теплоходную машину!
— Вот что, друзья мои, — сказал папа, — едем домой отмываться. Зато в следующее воскресенье, на самом раннем рассвете, мы вернёмся сюда, сядем на теплоход и будем любоваться нашим Ленинградом…