— Действительно, к кому же еще отец мог пойти с серьезным пулевым ранением?! — прошипела Медея, глядя в напряженное лицо женщины. — Где он сейчас?
— Я видела его в последний раз, когда зашивала. Потом Фейт ушел и больше не появлялся, — сообщила Кларисса.
Дым перекрывал Медее глаза женщины в алом платье.
— Ты видела, как я оплакивала его, и знала, что я долгое время винила себя в его смерти, — прошипела девушка. — И все равно ты ничего мне не сказала.
— Фейт хотел, чтобы ты начала новую жизнь. Если бы ты знала, что он выжил, то стала бы его искать, — парировала замечание Кларисса.
Она поднялась и отодвинула с пледа Медею, неподвижно стоящую на нем. Та испепеляла взглядом пожилую женщину. Кларисса повесила плед на руки, выпрямила спину и с жаром произнесла:
— Я с ним согласна. Поганые мужики портят жизни. Пусть катятся оба. И твой отец. И этот непонятный зависимый.
— Этот непонятный зависимый долгое время был моим единственным утешением. Когда все шло через жопу, он мне помогал и взамен ничего не просил. Столько раз! Единственный, с кем я чувствую себя свободно и спокойно. А сейчас понимаю, что еще и он мне не врал никогда в отличие от некоторых!
Медея направилась к выходу.
— Детка, я не рассказывала про Фейта ради твоего блага!
Последнюю фразу девушка едва услышала, покидая притон на всей возможной скорости. Медею раздражала мысль, что отец может быть жив. Ведь это бы значило, что Фейт бросил ее, будучи в полном здравии.
Ноги несли девушку по узким переулкам трущоб без разбора. Она долго петляла, не зная, куда пойти. Медея остановилась, глядя на замаячившую впереди толпу. Шум рынка доносился до нее. Вновь проповедник вещал о чем-то. Его голова маячила над внимательно слушающими людьми. Слов разобрать не получалось.
Медея вспомнила, как спасала этого проповедника от людей Грязного, а потом мужчина приглашал ее посетить собрание. В душе́ царили одиночество и пустота. Девушка не двигалась с места. Кларисса была последним человеком, к которому она могла пойти и поговорить обо всем на свете.
Мужчина мило улыбнулся женщине, протягивающей к нему руки. На секунду Медея подумала, что так же, как и эти люди, могла бы послушать проповедь. Но шаг вперед так и не сделала. Справляться с одиночеством в их компании она не хотела.
В первый сектор Медея добиралась в нетерпении. Даже не стала относить плащ на место. Она вручила его неизвестному в вагоне, а сама осталась в черных потертых штанах, такой же тунике и высоких ботинках. Вещи, которые всегда носила, пока гуляла по трущобам. Странная на вид одежда на красноглазой девушке уже во втором районе начала привлекать внимание. В особенности потому, что Медея оказалась у академии. Она присела возле кустов и собрала листья смородины. Полицейские, что и до этого момента следили за девушкой, подошли к нарушительнице закона.
Медея распихала зелень по карманам и ткнула карточкой аппера в нос мужчины в синей форме. Тот пару секунд всматривался в слишком молодое для аппера лицо. Под слабым вечерним освещением Парвуса девушка выглядела недовольной, словно ее оторвали от важной миссии. Полицейский немного смутился.
Медея направилась мимо него к остановке. Изначально она не собиралась пользоваться своим положением, чтобы нарушать закон, но воровство смородины не являлось для Медеи великим преступлением, поэтому совесть ее не мучила, а вот волнение подступало.
На первом этаже дома, где жил Эйкен, Медея врезалась в мужчин в белой форме. Те попросили пропуск. Нервы уже были на пределе, а вторая проверка за один вечер окончательно выбила ее из колеи. Она так разволновалась, что выронила карточку. Мужчина подобрал пропуск и с ничего не выражающим лицом осмотрел не к месту одетую девушку, затем вернул владелице карточку и молча отошел в сторону, пропуская Медею.
Пока двери лифта закрывались, она косилась на людей в белой форме, не понимая, зачем те собрались в холле жилого дома. Последний этаж встретил девушку тишиной. Толстые стены не пропускали ни звуки улицы, ни шум проживающих в квартирах.
Медея остановилась у нужной двери. Девушка аккуратно постучала. Казалось, что даже ее сердце громче бьется, чем раздавшийся звук. Но дверь почти сразу открылась.
Эйкен, возникший в проходе, не дал Медее юркнуть в квартиру, как она изначально планировала. Он загородил вход своим телом и одними губами произнес:
— Уходи.
Медея попыталась вновь пройти, но мужчина рукой сдвинул ее назад.
— Крысий Пес, мне нужно попить с тобой чай!
На лице Эйкена промелькнуло беспокойство. Девушка, сыпя ругательствами, пыталась попасть внутрь. Пес молча ее разворачивал. От поднявшейся обиды и непонимания она с силой стукнула ладонью по широкой груди стоящего перед ней. С квартиры раздался властный голос:
— Пусть зайдет.
Медея свела брови. Они с Эйкеном переглянулись, и он отвел глаза. Мужчина не сдвинулся, но и не мешал больше. Девушка нырнула под его руку и оказалась в квартире.
Дверь за ней закрылась. Пес остался на месте. Медея замерла в паре шагов от него, уставившись на Велиора. Гладкие белые волосы поблескивали под ярким освещением тонких ламп, тянущихся по потолку. Мужчина опирался на кухонный остров, на котором стояла открытая бутылка и наполовину пустой стакан. Правитель смерил вошедшую задумчивым мутным взглядом, а затем наполнил стакан до краев и осушил его залпом.
Пустой стакан шумно опустился на белоснежную столешницу. Медея подумала, что пьянство у Инисов семейная проблема.
— «Надежный источник», — сказав это, Велиор хмыкнул, а потом указал на девушку пальцем. — Так понимаю, здесь ночевать будешь?
— Не будет, — раздался голос Эйкена за спиной Медеи.
Она недовольно сложила руки на груди.
— Ваше общение не было похоже на простое общение капитана и подчиненной. Хочешь сказать и вправду на чай пришла?
Медея обернулась на Пса, тот отвел глаза. Она, хмурясь, посмотрела прямо на Велиора и сообщила:
— На чай.
Он почти согнулся пополам, опираясь на стол, и уставился на мужчину, что стоял за Медеей. По ее телу пробежал неприятный холодок.
— Поэтому отказываешься его искать? — в голосе Велиора сквозило раздражение.
Девушка ждала, пока Пес что-нибудь ответит, но в комнате воцарилось молчание. Правитель выпрямился и повертел в руках пустой стакан, затем наполнил его до краев. Часть содержимого расплескалась по чистой столешнице. Уже опустошенный стакан вновь шумно приземлился на гладкую поверхность кухонного острова.
— Теперь многое встает на свои места, — метнув взгляд на Медею, сказал правитель. Она поежилась, ожидая, что сейчас ее настигнет наказание за все нарушения закона. Но на нее Велиору было все равно, он обратился к Эйкену: — Если не вернешь его домой, то про службу можешь забыть.
Медея вздрогнула. Разговор вдруг принял для нее совсем неожиданный поворот. Но, судя по всему, логичный для остальных присутствующих в квартире, потому что Пес спокойно спросил:
— Могу перед уходом закончить дело с фермами?
Слегка пошатываясь, Велиор двинулся к выходу. Эйкен приложил браслет к замку, выпуская правителя. Тот замер в проходе и, ткнув в грудь Пса пальцем, протянул умоляюще:
— Верни его.
На лице Велиора отразилось столько переживаний за сына, что Медее стало больно на него смотреть.
— Лой не пойдет со мной, — ответил Эйкен, глядя прямо в красные глаза Велиора.
— Или ты просто не хочешь его возвращать? — Правитель выпрямил спину и повернулся к Медее.
Под тяжелым взглядом она стояла неподвижно, даже не дыша. Велиор устало приложил руку ко лбу и шагнул в коридор. Оттуда до двоих, оставшихся в квартире, донеслось:
— Домой не приходи сегодня.
Медея удивленно приподняла бровь. Судя по всему, Велиор направлялся к Силии. Девушка недоуменно хлопала глазами, пока Пес закрывал дверь. Затем он громко вздохнул. Она наблюдала, как Эйкен двинулся на кухню. Он взял открытую бутылку и вылил остатки в раковину.